Возможно, именно тот конфликт и послужил спусковым крючком.
Как бы то ни было, он услышал версию следствия и версию самой девушки вместе со всеми сопутствующими фактами. Оставался лишь вопрос, с чего теперь начать. Хотя к чему этот вопрос, начать надо с осмотра поместья, а там и видно будет. Да, отпечатки, наверное, сняли со всех окон, однако были и другие моменты, которые они могли упустить.
Кондрат бросил взгляд на выходи, и Шейна правильно поняла его.
Вы вы уходите?..
Мне нужно идти.
Но я прошептала она.
Сейчас я не могу ничего сделать, покачал головой Кондрат. По крайней мере, я не могу вытащить тебя отсюда. Тебе придётся провести здесь ещё какое-то время.
Я больше не выдержу хрипло пролепетала она, начав плакать. Я больше не вынесу здесь
Тебе придётся потерпеть, твёрдо ответил Кондрат. Когда они получили от тебя признание, тебя уже не будут пытать. А значит тебе остаётся пока что просто сидеть здесь. Я займусь этим делом и взгляну, что конкретно можно сделать здесь, но до тех пор тебе придётся потерпеть.
Тогда тогда она подняла заплаканные глаза.
Что?
Сделайте что-нибудь, чтобы охранники перестали меня меня и она расплакалась.
Понятно, что они с ней делали, и понятно, почему. И больше всякого сброда, который он сдали на нары, Кондрат не любил тех, кто пользовался своим положением, чтобы измываться над окружающими или того хуже, пользоваться ими. Кто-то скажет некоторые ублюдки заслуживают этого. Возможно, возможно но где проходит эта граница?
Кто именно это делает?
Те те, что привели вас всхлипнула она. Которые в смене которые следят за нами
Я поговорю с ними, произнёс он и выше.
Охранника он нашёл у лестницы, ждущего подальше от них. Окликнув его, Кондрат дождался, пока охранник закроет дверь, после чего сопроводит его к пропускному пункту в это крыло. И уже здесь, на посту, где сидело ещё двое, один, видимо, откуда-то пришёл, он остановился. Повернулся к охранникам, впившись в них таким взглядом, что тем стало не по себе.
Что-то случилось? негромко спросил один из них.
Девушка, голос был пропитан металлическими струнами. Если я ещё раз услышу, что кто-то из вас к ней притронулся вам мало не покажется.
Мы не
Вы понимаете, холодно обрубил он. Передайте своим дружкам, чтобы к её камере забыли дорогу. И если я узнаю, что вы что-то ей сделали, даже мне покажется это, я даю вам слово, ваше будущее лишится любого солнечного света. Вы можете попытаться заставить её молчать, но я всё равно узнаю, и тогда вы пожалеете, что вообще решили здесь работать.
Кондрат мог пожаловаться на них начальству, но, к сожалению, система, где подобное поощрялось или, по крайней мере, не осуждалось, не станет с ними ничего делать. Что ему скажут? Что она заслужила, ведь убила графа. Что убийца должна страдать и заслуживает этого. Но именно в этом и заключалась проблема подобной практики: всё это быстро выходит за границы. И издевательства «над теми, кто заслуживает» перерастают в «над всеми».
И будто в подтверждение того, что это не просто месть, а упивание властью, пусть тако маломальской, но той, которой ни с кем делиться они не собираются
При всём уважении, вы не имеет власти приказывать нам, что делать здесь, а что нет, произнёс тот, что сидел на стуле. И если мы захотим
Кондрат сделал быстрый шаг к нему, схватил за волосы и со всей дури ударил об столешницу. Не ожидавший такого поворота, тот даже не успел оказать сопротивления. Глухой удар об столешницу, и на ней оказалась кровавая клякса. Ещё один, и крови стало больше. Третьего удара не произошло, потому что Кондрат запрокинул ему голову и протолкнул дуло пистолета тому прямо в рот.
Если я узнаю, что вы что-то с ней сделали за время, что меня здесь не будет, я обвиню вас в госизмене. Скажу, что вы пытались заставить молчать подозреваемую, чтобы та не сдала своих подельников. И знаешь, что будет? Кондрат заглянул в глаза охраннику, который растерял всю свою уверенность. Поверят мне, сыщику специальной службы расследований, а не жалкому охраннику.
Он обвёл взглядом двух других, которые боялись к ним приблизиться. Действительно, люди не понимают, когда к ним хорошо относятся, принимая это за слабость.
Я сейчас уйду, и у вас возникнет мысль сделать что-то с девушкой. Наверняка возникнет, негромко произнёс он. И я вас предостерегаю. Я узнаю об этом. Вы даже не представляете, как легко это будет выяснить. Узнаю и буду лично проводить усиленный допрос с каждым. Буду проводить его неделями.
Имел ли он право им указывать? Нет. Могли ли они на него пожаловаться? Да. Будет ли ему за это
что-то? Скорее всего, просто отчитают. Но главное в том, что они проглотят всё. Потому что они трусы. Потому что привыкли издеваться и насиловать тех, кто не может дать сдачи. А здесь они будут молчать, дрожа за свою шкуру. Потому что такие понимают только силу.
Кондрат вышел из тюрьмы. Он знал, что они её не тронут. Даже если они ей будут угрожать, всё это будет пустым сотрясанием воздуха, так как едва он вернётся, следующая встреча у них будет уже с ним. А убить нет, они не рискнут, так как это слишком громкое дело, чтобы подозреваемая умерла в камере. Для них это патовая ситуация, где самое логичное не приближаться к девушке.