Ливви прижалась к плечу близнеца. Он поднял свое крошечное бледное лицо, переводя взгляд с Эммы на Джулиана.
Если мы спрячемся, и что бы это ни было нас найдет, и навредит нашей сестре ты будешь виноват.
Ливви спрятала лицо за братом; он говорил тихо, но Эмма не сомневалась, что он имел это в виду. Несмотря на пугающий интеллект мальчика, несмотря на его странности и безразличие к другим, с сестрой он был неразлучен. Если Ливви было плохо, Тай спал у подножья ее кровати; если она поцарапалась, он паниковал, и наоборот.
Эмма заметила противоречивые эмоции на лице Джулиана его глаза искали ее, и она кивнула. Мысль о том, чтобы оставаться в тренировочном зале и ждать, пока ни объявится тот, кто издал тот вой, вызывала у нее ощущение, будто кожа слезала с костей.
Джулиан зашагал по залу и вернулся с изогнутым арбалетом и двумя кинжалами.
Пора отпустить Ливви, Тай, сказал он, и через мгновение близнецы отошли друг от друга. Джул вручил девочке кинжал и предложил другой Тиберию, который уставился на него так, будто это был инопланетный предмет. Тай, Джулс опустил руку. Что у тебя в комнате делали пчелы? Что тебе в них так нравится?
Тот ничего не ответил.
Тебе нравится, как слажено они работают вместе, верно? Ну, теперь наш черед сработаться. Мы должны пойти в офис и вызвать Конклав, ясно? Послать сигнал бедствия. Чтобы они прислали подмогу для нашей защиты.
Тай протянул руку за кинжалом с коротким кивком.
Это бы я и предложил, послушай меня Марк и Катерина.
Это точно, сказала Ливви. Она схватилась за нож с большей уверенностью, чем брат, и держала его так, будто знала, что с ним делать. Об этом он и думал.
Теперь нам нужно быть очень тихими, сказал Джулиан. Вы двое следуете за мной в офис. Он поднял глаза и встретился взглядом с Эммой. Эмма заберет Тавви и Дрю, и встретится с нами там. Хорошо?
Сердце девочки спикировало вниз, как морская птица. Октавий Тавви двухлетний малыш. Восьмилетняя Дрю была еще слишком молода, чтобы начинать физические тренировки. Конечно, кто-то должен
был забрать их. Глаза Джулса буквально молили ее.
Да, ответила она. Именно этим я и займусь.
Кортана висел за Эмминой спиной, в руке был метательный нож. Ей казалось, она чувствовала, как металл пульсировал в ее венах, словно сердцебиение, пока скользила по коридорам Института, прижавшись к стене. Периодически ей встречались огромные окна с видом на синее море и зеленые горы, мирные белые облака дразнили ей душу. Она подумала о родителях, находящихся где-то на пляже, понятия не имеющих о происходящем здесь. Она хотела, чтобы они были рядом, но в то же время радовалась, что они в безопасности.
Девочка пришла в ту часть Института, которая была ей знакома лучше всего: в семейное крыло. Она прокралась мимо пустой спальни Хелен, со сложенной одеждой и пыльными покрывалами. Мимо комнаты Джулиана, такой родимой после миллионов ночевок, и Марка, с накрепко запертой дверью. Следующая шла спальня мистера Блэкторна, а за ней детская. Эмма сделала глубокий вдох и толкнула дверь плечом.
Зрелище, представшее в небольшой голубой комнатке, вызвало шок. Тавви сидел в своей колыбельке, цепляясь маленькими ладошками за перила, его щечки покраснели от слез. Друзилла стояла перед ним с мечом Ангел знает, где она его взяла; он был направлен прямиком на Эмму. Рука Дрю дрожала, и кончик меча плясал в разные стороны; ее косички торчали по обе стороны от пухленького лица, но ее Блэкторновские глаза выражали стальную решимость.
Только попробуй подойти к моему брату.
Дрю, ласково сказала Эмма. Это я. Джулс послал меня за вами.
Девочка с лязгом уронила меч и расплакалась. Эмма кинулась мимо нее и свободной рукой достала малыша из колыбели, усаживая его себе на бедро. Тавви был маленьким для своего возраста, но весил с добрых десять килограмм; она поморщилась, когда он дернул за ее волосы.
Мама, сказал мальчик.
Тише. Она поцеловала его в макушку. От него пахло детской пудрой и слезами. Дрю, хватайся за пояс. Мы пойдем в офис. Там мы будем в безопасности.
Она послушно взялась за оружейный пояс своими маленькими ручками; девочка уже перестала плакать. Сумеречные охотники много не плакали, даже в восьмилетнем возрасте.
Эмма повела их в коридор. Звуки снизу ухудшились. Крики продолжались, вой углубился, стекло разбивалось, громче скрипели балки. Эмма прокралась вперед, прижимая Тавви, бормоча снова и снова, что все будет хорошо, он в безопасности. Окна стали встречаться чаще, солнце яростно прорывалось сквозь них, едва не ослепляя.
Она была ослеплена: паникой и солнцем; это было единственным объяснением ее ошибке при следующем повороте. Девочка свернула по коридору, и вместо того, чтобы оказаться в нужном месте, она встала у широкой лестницы, ведущей в фойе и к большим двойным дверям, служившим входом в здание.
Фойе полнилось Сумеречными охотниками. Некоторые, знакомые ей как Нефилимы лос-анджелеского Конклава, были в черном, другие в красном снаряжении. Ряды статуй были опрокинуты, разбившись на кусочки и осыпав пыль на пол. Окно, открывающее вид на море, разгромили, куски стекла и кровь были повсюду.