Раз-два, раз-два, гора посуды стремительно таяла, а я даже не намочил рук.
Но попрыгать пришлось изрядно: я бегал и ловил тарелки, как профессиональный вратарь.
Запыхался жутко.
Но только я собрался перевести дух, послышалось:
Э-гей! Не зевай!
И желтый, как лимон, человечек подкатил к раковине целую тележку, уставленную... Хрупким стеклом. Бокалы, фужеры, треугольные мартинки, рюмки и рюмочки. Всё это великолепие переливалось прозрачным светом и мелодично позванивало.
И чтобы ни одного отпечатка пальцев! крикнул желтокожий и испарился.
Ну что, Фонци, потрудимся?
Так я окрестил живую губку. Не зная, какого он пола, придумал такое вот нейтральное имя...
Фонци высунул из фиолетовой пены ложноножку и призывно помахал.
Глаза боятся, а руки делают... Как-то я приноровился ловить и бокалы тоже, успевая расставлять их на чистых полотенцах ровными, как на параде, рядами.
Эх! Видела бы меня сейчас бабуля... Упс. Может, осколки никто не заметит?
НОВИЧО-О-ОК!..
Да понял я, понял. Зарплаты мне не видать, как своих ушей.
После бокалов были кастрюли и сковородки. Вот тут-то и началась настоящая работёнка. Сковородки были величиной с тележное колесо чтобы Фонци было над чем трудиться, мне приходилось держать их, наклоняя в разные стороны, а потом доставать из раковины и водружать в специальную сушилку.
Вот тебе и спортзал, думал я, ворочая казан, в котором легко можно было приготовить самого Папу Борща, и ещё бы место осталось. Несколько кастрюль, и твои мускулы ноют так, словно работали с самым тяжелым весом.
Не знаю, сколько прошло времени. Но в один прекрасный момент я заметил, что посуда кончилась, и даже Фонци шевелит лапками как-то лениво, без энтузиазма.
Когда я выловил его из воды и хорошенько отжал, он даже не подумал липнуть к моей руке, а просто повис, как обычная тряпочка.
Уложив губку сушиться и отдыхать, я снял фартук и устало побрёл, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от опустевшей и непривычно тихой кухни.
Но так как идти особо было некуда, я вновь оказался в клубном зале, неподалёку от сцены. Побродил между пустых столиков, заглянул в оркестровую яму...
Никого здесь не было. Занавес опустился, и все разошлись по домам. Интересно: какая здесь жизнь? Я что хочу сказать: кроме клуба я ведь ещё ничего не видел. Было до жути любопытно взглянуть на город, этот таинственный Сан-Инферно.
И тут я услышал тяжелый вздох. Он раздавался из-за кулис, примерно оттуда, где лежали злополучные мешки...
Я запрыгнул на сцену. Идти мне особо некуда, так что почему бы и не посмотреть?
За кулисами сидела Цербер.
Не буду описывать, как она выглядела. Но если бы кто-то хотел написать картину "Отчаяние" на роль модели она бы подошла отлично.
Всё ещё в своём тяжелом бронелифчике и железной юбке, сейчас она ничем не напоминала грозную воительницу, а походила просто на усталую тётку, присевшую отдохнуть на лавочку, утром после Хеллоуина.
В одной руке у неё была бутылка, в другой сигарета, а на коленях коробка шоколадных конфет. Собственно, конфет там никаких не было. Просто коробка с золотыми ячейками.
На первый взгляд, Цербер просто отдыхала после трудового дня. Но выражение лица, а особенно безысходно опущенные плечи говорили за то, что не всё так просто у владелицы гигантского бронелифчика.
Э... Привет, в знак дружелюбных намерений я слегка помахал рукой.
Цербер вздрогнула. Коробка от конфет испарилась моментально, плечи выпрямились, а взгляд сделался зорким и подозрительным.
Новичок? Что ты здесь делаешь?
Ну, я закончил мыть посуду... А в кухне никого не было, так что...
Ясно, она вздохнула. Папа Борщ забыл показать тебе общежитие.
Общежитие?
Для тех, у кого в городе нет постоянного жилья, клубы вроде нашего предоставляют комнаты. Днём по улицам ходить опасно, и чтобы не нанимать новых сотрудников каждый день... она пожала плечами. В общем и целом, дешевле обеспечить помещение с кроватями и кормёжкой. К тому же, это гораздо выгоднее для клуба, я имею в виду. Ладно, идём. Покажу тебе...
Вообще-то, я сделал небольшой шажок в её сторону. Я бы с удовольствием немножко посидел. Если ты не против, конечно.
Цербер посмотрела на меня с ещё большим удивлением и покачала головой.
Ну ты и оторва, наконец сказала она.
Да в чём дело-то? я пожал плечами. Разве не могут двое сослуживцев, закончив смену, вместе выпить? Там, откуда я родом, все так делают.
Дело не во всех, ещё раз покачала головой Цербер. Дело во мне. Остальные ко мне и на пушечный выстрел не подходят.
Боятся значит, уважают, поддакнул я.
Цербер неопределённо хмыкнула.
Ну так как? Можно с тобой посидеть?
Сцена у нас общая, она гостеприимно
махнула рукой с сигаретой, и я уселся на пол, подложив для мягкости мешок. Цербер протянула мне бутылку.
Алкоголь? спросил я. Пробовать местные деликатесы мне ещё не приходилось. Но судя по тем объедкам, что попадались на грязных тарелках, некоторая еда здесь имела довольно предприимчивый характер.
А что же ещё? ответ подразумевал, что в мире в принципе нет других напитков.
Я сделал глоток.
Неплохо.
Напиток напоминал Бейлис, сдобренный хорошей порцией чистого спирта. То есть, крепостью был градусов в сто.