Думаю, как понять человеческую душу, честно ответил я.
Это несложно, выпустил колечко Сахим. Смотри и спрашивай. Другого и не надо.
Твой ответ настолько же мудр, как и слабоприменим.
Почему же? удивился он.
Хорошо, завёлся я. Как ты опишешь свою душу, чтобы я сковал тебе меч?
Как поющую.
Поющий поэт? Слишком банально, покачал я головой.
Под луной клинок поёт, как стих,
Каждый взмах строфа из строк.
В битве кровь чернила для него,
Мастер там, где слиты сталь и слог, продекларировал Сахим. Недурственно, недурственно, сам себя похвалил он. Надо записать и доработать. О себе я стихи ещё не писал! Ты вдохновил меня, Давид!
Ещё один энтузиаст. Со специфическим характером. Сахим любил и подраться, и кровь с кишками выпустить мог. Многогранная личность. Смотря за тем, как он из халата достал кусок бумаги и прямо на нём записал стих, попутно заляпав халат чернилами, чего не заметил Как ни странно, его пыл вдохновил меня. Сразу я ничего делать не стал, наблюдая. Покрутил эту мысль и так, и эдак. Попрощавшись, всё же ушёл к себе в мастерскую. Погрузился в медитацию. Долго пытался поймать это вдохновение, реализовать его в задумке.
Вернулся спустя три дня, держа в руках тонкий меч.
Что это? спросил Сахим, встретив меня в одних шароварах, лохматый и пахнущий алкоголем.
Меч-стих. Держи, поэт. Ты пил, что ли?
Праздновал, довольно улыбнулся он, поглядывая на меч. Я написал недурственный стих и как следует это отметил.
Тогда приду завтра. Хочу посмотреть на тебя в поединке с этим мечом.
Без лишней скромности скажу, что отлично поработал и создал если не великий артефакт, то подобающее оружие для руки мастера. Иначе говоря, неплохо подметил натуру и создал что-то под неё. Но, как и сказал, результат был хороший, но вовсе не впечатляющий. Зато меня захватил новый вал идей.
Общая стратегия строилась на том, чтобы отточить новые навыки, расширить горизонты и таким образом прийти в ту точку, где откроется решение. Навыки же оттачивать можно совершенно разные. Я, кажется, дошёл
до той отметки, когда техническая реализация освоена и надо развить остальное. В данном случае умение подмечать чужую натуру.
Так, в первые полгода я создал целый ряд мечей для Радамира. Создал по мечу для Елены, Фло и Дауры, которые тоже решили приобщиться к искусству фехтования. Не особо всерьёз, скорее для поддержания фигуры, но всё же. Приходили ко мне и отдельные заказчики. Я выслушал десятки чужих историй, пропустил через себя, поняв всякое разное. Так, чем многограннее была личность, тем больше вариантов того, как можно описать её историю. Поэтому у Радамира и появился десяток мечей. Мечник мог подать себя с очень разных сторон. Другие же люди Они разные встречались. На кого-то я мог взглянуть и сразу видел, что история будет коротка, в единичном экземпляре, без множества трактовок. Другие удивляли своей глубиной. Третьи заставляли поломать голову своей непостоянностью и изменчивостью. Четвёртые радовали монолитностью.
Не все души и истории подходили для создания хорошего меча. Не всегда у меня получалось что-то путное. Треть, а то и больше, я, разозлившись, отправлял на переплавку. Что-то, что не тянуло на выдающееся изделие, но соответствовало высоким стандартам, шло на продажу.
Как-то так процесс создания меча души и продвигался. С переменным успехом.
Мы здесь полгода, сказал громко, войдя в общую гостиную, куда народ подтянулся.
Точнее, он был в процессе подтягивания. Радамир сидел в шортах и рубахе, в своём личном кресле, развалившись. Даура вынырнула откуда-то из коридора, в белом платье и Забралась на колени к Радамиру.
Ровно в тот момент, когда я, поставив стул, уселся так, чтобы видеть всех. Елена и Фло уже были здесь, сидели на диванчике.
Что-то я не понял, уставился я на парочку. Это как?
Я как зад на стул опустил, так и поднялся, уставившись на них.
Что тебе непонятно? спокойно спросил Радамир, ничуть не смущенный.
Ты поразительно ненаблюдателен, хихикнула Даура, обвив шею мечника руками.
Покосившись на Елену, увидел, что та совершенно не удивлена происходящим.
Кажется, один я не в курсе, заключил я очевидное. Как так вышло?
Ты слишком погрузился в свою работу, ответил Радамир.
Как я всё пропустил мне и без того понятно, ответил раздражённо. Как так вышло, что ты охмурил бедную девчушку, старый развратник?
На себя посмотри, цокнул он.
Вот уж точно, куда ученик, туда и учитель, хихикнула Даура.
А ты лучше помолчи, сказал я недовольно. Я раза в два младше тебя, Радамир. Так что не сравнивай.
И сколько тебе? Лет семьдесят? вскинул он бровь. Старый развратник.
Да ты опешил я от наглости.
Но резко успокоился. Чего это я?
Мой недогарем так и оставался недогаремом. Никого в постель я тащить, помимо Елены, не собирался. Романтических чувств в сторону Дауры тоже не испытывал. Поэтому моя реакция на ревность никак не тянула. Скорее это была ответственность старшего за младшую. Беспокойство за юную подругу, которую совратил старый хрыч.
Что «я»? «добро» спросил Радамир. Сейчас скажешь, что если обижу её, то пожалею?
О-о, протянул я. Если ты обидишь её, то семьдесят лет забвения и причины, приведшие к этому, покажутся тебе лёгким вечерним променадом, ответил я в тон.