В общем это была бы весьма мрачная конура, если бы ни небольшое оконце, забранное кованным переплетом. Через него в комнату пробивался хоть какой-то свет.
В углу, рядом с окном на трехногой табуретке стоял таз и кувшин воды. Освежиться - это как раз то что мне нужно сейчас.
Подошел к тазу, снял куртку и уставился на нее. Как там сказал этот бомж с копьем: «Хорошо одетый, справная одежка». Ну по сравнению с его тряпьём, может быть. Хотя ничего хорошего в плохо сшитой из грубой вонючей кожи куртки я не увидел. А вот рубашка мне понравилась. Похоже тонкий, отлично выделанный лен. Самое то в летнюю жару. Штаны тоже не порадовали. Толи из мешковины, толи еще из какой-то дерюги, они были только до икр. Ниже шли шерстяные чулки, ноги под ними жутко чесались.
Обут я был в странные не то туфли, не то казаки, сделанные из грубой кожи. И они были на одну ногу. Не было ни левой, ни правой. То-то мне было жутко больно ступням, когда бежал. Скинув чеботы, я увидел мокрые красные пятна на чулках в районе больших пальцев и мизинцев.
Вошла девушка, неся таз воды.
- Барин, Андрей Борисович, садитесь на кровать - с едва уловимым акцентом сказала она.
Я сел. Девушка аккуратно сняла с меня куртку, увидела рану и ойкнула. На ее глазах выступили слезы, а губы задрожали:
- Андрей Борисович, откуда такая страшная рана? Рука же гниет уже несколько дней! С такой не живут!
Чувствовал я себя и правду хреново. Еще немного и готов был отъехать, но не хотелось пугать девушку. И так, вон глаза на мокром месте.
- Тоже мне скажешь не живут! я почувствовал, что комната начинает вращаться.
- Я же немного училась аптекарскому делу. То, что у вас с рукой, очень похоже на магическое отравление. Видимо кто-то поранил вас отравленным магией оружием! Было такое?
- Не помню выдавил я через силу.
Девушка внимательно осмотрела рану и выбежала из комнаты. Вернулась с сундучком, из которого вытащила пару баночек и чистую материю, нарезанную на полосы.
- Ну и здоровье у вас, Андрей Борисович! Получив такую рану, умирают часа через три, а вы, судя по ране, с ней уже дня два живете! девушка тщательно промыла мне руку, нанесла на нее мазь и обмотала полосками ткани.
Потом она стянула с меня чулки и бережно поставила мои ноги в таз с прохладной водой. Присев передо мной на корточки, стала нежно обмывать мои содранные в кровь ступни.
- Разве можно бегать в новой обуви! Ее разносить сначала надо! возмутилась девушка.
Почувствовав непередаваемое блаженство, я слегка прикрыл глаза. Хотелось просто отдохнуть и спокойно обмозговать положение, в которое попал. Сквозь полуприкрытые веки стал наблюдать за крепкими грудями девушки, аппетитно видневшимися в большом вырезе ее блузы.
- Как там Федор? через силу спросил я девушку.
- Плохо ему, хрипит, бредит, кровь горлом идет. Переломан он внутри.
- Жаль, хороший мужик!
- Известно, хороший, ведь он вас вырастил. Мне он сам рассказывал. Так ему в удовольствие было рассказывать, как он за вами ходил, какой вы бойкий были малышом. Так, бывало, позовет меня, иди говорит Илзе, что расскажу. Ну вот мы и садились, и он мне начинал рассказывать, как он у вас был, этим как его, ну как будет по-русски, нянька, но только мужчина, - Илзе забавно наморщила нос, - А! Вспомнила дядька.
Дальше я не слышал вырубился.
Казалось, я только расслабился, как в комнату ворвался долговязый парень:
- Барин, там эти собрались, которые за вами гнались. Стоят внизу, орут!
- Чего хотят?
- Известно, чего! Вас!
- Ну и пошли их!
- Так их много, человек десять может! поежился парень.
- Ах десять. я почесал нос, - Понятно. А ружья в доме есть?
- Как не быть. Два ружья и ваши два пистоля.
- Заряди и тащи сюда. Пистолеты мне, ружья тебе. И холодняк тоже тащи!
- Чего? не понял парень!
- Сабли, палаши, копья, что там
это один на шестерых попер. Жить надоело?
- Не подумал я, Андрей Борисович! Спасибо, что жизнь спасли, век не забуду. Ну вы и сами хороши, один на девятерых не забоялись выйти.
- Ну так я знал, что у меня позади такой надежный тыл, как ты Янис. Как ты, кстати, умудрился сразу из двух ружей залпом пальнуть?
- Нее, я из одного. Из второго Илзе стреляла.
Я посмотрел на девушку. Илзе покраснела и потупила взор.
- Пойдемте, Андрей Борисович, я вам таки раны обмою.
Я позволил себя увести в соседнюю комнату и опять усадить на кровать. Пока она мне промывала раны на правой руке, я внимательно рассматривал левую. Рука была моя. Но такая, какой она была лет двадцать пять назад, когда мне было восемнадцать-двадцать лет.
- У тебя зеркало есть?
- Есть! - радостно воскликнула Илзе и убежала в соседнюю комнату. Через минуту вернулась, таща в руках зеркало в тяжелой раме.
- Во! Федор Иванович с самого острова Мурана привез. Таких в Риге штук двадцать только, не больше! Дорогущие.
Илзе прислонила зеркало к стенке.
Я подошел к нему и глянул на свое отражение. На меня смотрело мое собственное лицо, но на те же двадцать пять лет моложе, что и руки. Такое каким оно было после службы в армии, когда я вернулся с Кавказа. Только без шрама на щеке.
Голубые глаза. Полуприкрыты веками. Смотрят спокойно, пронзительно и слегка иронично. Высокие скулы, жесткая складка вокруг рта, еще квадратный подбородок с двухдневной щетиной. На голове копна непослушных тёмно-русых волос.