Ты с-себе не предс-ставляеш-шь, как это меня радует! прошипел я, скользнув к двери.
Арр, вспомните, вы говорили, что месть должна быть холодной, а тот, кто берет кровью за кровь бесстрастным!!!
Это говорил не я, а мой отец уточнил я уже из коридора. И зачем-то процитировал: «Месть должна быть холодной, как лед, а тот, кто берет кровью за кровь, спокойным и бесстрастным, как вечность. Ибо в противном случае месть может превратиться в глупый фарс или самоубийство»
Что пискнула в ответ Майра, я, честно говоря, не услышал, так как вдруг понял, что не двигаюсь. То есть, стою на одном месте в паре шагов от комнаты ключницы и, загнав чувства в оковы воли, обдумываю, что требуется сделать для того, чтобы в фарс или самоубийство не превратилась моя схватка с хейзеррцами, оставшимися во дворе.
Обдумал и нашел решение. Перебрал еще с десяток вариантов будущих действий. Выбрал самый лучший и попытался представить, что может помешать ему реализоваться. А когда уверился, что очень немногое, вдруг понял, что Майра опять умудрилась сделать невозможное не дала утонуть в пучине отчаяния и не позволила тупо убиться об сработанную пару хорошо подготовленных противников.
Хмыкнул. Решил, что месть никуда не убежит. Вернулся в комнату, из которой только что вылетел, опустился перед своей ключницей на одно колено и склонил голову в знак благодарности:
Ты спасла мне жизнь. Я этого никогда не забуду
Один из двух бойцов, ожидавших моего возвращения во дворе, оказался подготовлен на уровне хорошей Тени. Нет, очень хорошей Тени! Что еще раз подтверждало версию Майры о боевой звезде. Он действительно работал. То есть, не просто стоял, уткнувшись взглядом в калитку и заклиная ее побыстрее открыться, а по-настоящему вслушивался в окружающий мир. Да и место за будкой привратника он выбрал правильно, встав именно так, как когда-то объяснял отец. Поэтому, почувствовав, что он ощутил мое приближение шагов с пятнадцати, я почти не удивился. Хотя мысленно отметил, что хейзеррец даже и не подумал шевелиться или подавать какой-либо знак напарнику.
Только вот он был в гостях, а я у себя дома. И не просто приближался к незваному гостю с подветренной стороны, не глядя в его сторону и усиленно стараясь раствориться в порывах ветра и шелесте листвы, а выходил в место, заранее подготовленное еще отцом. Точно зная, там меня не достанут, а я не промахнусь.
Добрался. Вскинул прихваченный из дома арбалет. Выстрелил вроде бы прямо в стену караулки. И, не дожидаясь результата, метнулся вперед. Само собой, выпустив из рук уже разряженное оружие.
Хейзеррец, прятавшийся как раз за ней, не мог знать, что некоторые участки стены лишь имитация из нескольких слоев сначала проклеенной, а затем и покрашенной под дерево бумаги. Поэтому, услышав щелчок, сначала решил, я стреляю не в него. А потом стало слишком поздно бронебойный болт, с легкостью прорвав фальшивое бревно, пробил темную тканевую накидку и кольчугу. И отбросил тело в нужную мне сторону.
Глотку ему я перехватил походя, чтобы не беспокоиться из-за возможного выстрела или броска ножом в спину. Но надежно клинок не просто перерезал вены и артерии, но и чиркнул по позвоночнику. А я, продолжая движение, бросил метательный нож в силуэт, застывший в тени около внешнего края ближней створки ворот. И попал. В горло. Но отправил в полет второй. А затем третий. Правда, уже не в горло, а в нижнюю часть бедер, не прикрытую кольчугой. И тоже попал. А когда оказался на расстоянии удара, на всякий случай врезал сапогом по рукояти последнего, торчащего из раны в ноге. После чего вбил следующий нож в глазницу только-только начавшего оседать трупа
В дом я вернулся тем же путем, что и вышел. То есть, через окно. Так как допускал, что за парадной дверью меня может ждать какой-нибудь не очень приятный сюрприз вроде рассыпанного по полу чеснока[14] или настороженного арбалета. Двигался, ощущая себя куском льда: убедился в том, что Майра в порядке, краем сознания отметил, что она уже в состоянии самостоятельно передвигаться, раз сидит в нише рядом с дверью с заряженным арбалетом в руках. И позволил себе дорваться до вожделенного отправился потрошить пленника. А так как методику допроса хорошо подготовленных профессионалов вроде Теней или «лучей» хейзеррских звезд отец в меня вбивал так же добросовестно, как и все остальное, был уверен, что вытрясу из своей жертвы все, что захочу.
Угу, как бы не так оказалось, что за время моего отсутствия эта тварь не только пришла в себя, но и, перекатившись к ножке кровати, некоторое время билась об нее правой щекой. Полый зуб, о возможности существования которых я позорно забыл, сломался. А яд, заключенный в нем, быстро и надежно избавил хейзеррца от не самой приятной перспективы.
Пинать труп было бессмысленно, и я, в сердцах обозвав себя тупым и самонадеянным придурком, сделал единственное, что оставалось возможным в такой ситуации зажег лампу, раздел тело самоубийцы и убедился, что под правой лопаткой имеется крошечная татуировка, изображающая цветок с пятью лепестками.
Он что, как-то умудрился принять яд? удивленно спросила Майра, заглянув в комнату и правильно оценив происходящее.