В момент удара аристократ высвободил и оставшийся хар, тысячи искр помчались во все стороны, но когда разрушительного эхо почти лизнуло пятки вора, то заклинание резко ушло вверх. Слишком поздно загорелся лазурный перстень, и где-то прячущийся маг воды легко отвёл молнию по угодному ему пути, после чего целый дом в одно мгновение превратился в айсберг, в центре которого был спрятан преследователь. В ответ яростное пламя трещащего от ненависти перстня тут же разразилось бурей и растопило ловушку, однако упущенного момента и времени никакое заклинание не вернёт. Вор убегал.
Ещё один прыжок и в этот раз поножи Литаса заставил двигаться целый дом с уже мёртвыми телами смертных, чьи сердца полопались из-за перенасыщенности воздуха харом. Здание буквально сошло со своего фундамента и протаранило свою копию по другую сторону улицы, вызывая критическое разрушение инфраструктуры и снова меняя поле боя. Не важно сколько будет жертв, напавший на духовенство должен быть пойман любой ценой иначе остальная гниль почувствует слабость и безнаказанность.
И вот Дельдамионы перестали наблюдать, решив, что настало время вмешаться. Сквозь тучи на мгновение появилась возможность увидеть маленькую девочку с белоснежными волосами, она напоминала ангела, столь же красивого, сколько и опасного. За безобидным детским личиком скрывались долгие века постоянной борьбы, правый глаз её был закрыт, а левое око ярко сияло лазурью и пронзало всё на земле.
В одно мгновение по её воле перед вором появилась вакуумная стена. Вымещаемый в одном месте воздух, заставлял потоки ветра набирать ещё большую скорость, чтобы заполнить пустоту. На чудовищной скорости стихия мчалась прямо на вора, вырывая каменную кладку на дорогах, поднимая в воздух декоративные деревья и заставляя обломки двигаться с буквально убийственной скоростью. Однажды этим заклинанием была оставлена целая армия во время неудачного вторжения Свободного.
В это же мгновение Ланс уловил на себе взгляд другого близнеца, мальчика, который решился оставить на некоторое время свою вторую половинку. Такого же цвета волосы, но короткие, поднялись вверх, сиял и его глаз, тоже левый, но схожего с аристократом оттенка. Он не был чистокровным магом молний, однако если его сестра воплощала в себя ветреность и ярость бури, то его холодный нрав напоминал всю ту же молнию. Оба близнеца владели и магией молнией, и магией воздуха, однако варьировалась степень владения этими стихиями. Но так или иначе вдвоём близнецы Дельдамионы считались самым сильным дуэтом Эдема, воплощая единство грозы и бури.
И пока девочка выигрывала время и заставляла вора тратить время на огибание довольно длинной преграды, её брат снова ионизировал воздух и проложил тысячи путей для главной ударной силы. Лансемалион Бальмуар видел в тенях Кихариса ещё больше возможностей и уже растворился, как вдруг он увидел нечто, что полностью разрушило его планы. Возможно, если бы не эта роковая случайность, то всё бы здесь и закончилось.
На одной из улиц сражался алчный наёмник, гоблин с безумным взглядом потрошил заживо дёргающегося в агонии паресиса. С невиданным наслаждением, так же он разделывал и многих друзей второго наследника рода Торвандори в тот роковой день. Подобное невозможно ни забыть, ни простить, ни принять. И сразу же тени Кихариса искривились в яростном метании мысли. С ужасом мальчик наблюдал как хладнокровный аристократ допускает главную ошибку любого мага молний.
И сам Ланс тоже почувствовал, как его сердце чуть было не разорвалось на две части из-за нерешительности и на мгновение прорвавшихся сквозь ледяную стену эмоций. Чувства вышли из-под контроля, но тут же их уничтожил холодный гнев, вся инфантильность
обязанности хозяина рабыня обращалась по три раза на дню: написать письмо партнёрам, переговорить с торговцами о расширении поставок инвентаря этиамариев, просто посетить от лица хозяина пир или бал на соседнем островке без искусительницы такие вопросы никогда не решались, ведь она куда лучше подбирала слова как в живом диалоге, так и на бумаге. Цены бы ей не было, да вот только как же эта мимикрующая плутовка любит совать свой длинный нос куда не следует.
Как раз поэтому перед Адой на широком столе лежала одна довольно хорошая и интересная книга с названием «Одиночество как экзистенциал философии рубежных остров Атеса». Если не углубляться в термины и переводить всё на простой и доступный язык, то в этой книге изучается одиночество и две формы его проявления в смертных. Почему две формы? Потому что так захотел автор, почему захотел? Он подробно объяснил и аргументировал свою позицию в книге, которую нужно прочитать, а не ждать пересказа и уж точно не делать выводы по одному названию.
Если опять же вкратце, то одиночество может быть как негативным, разрушающим и ведущим к бездне. Одиночество, которое превратит достойного гражданина Эдема в маргинальную шваль, не выходящую из дома и вытесненную из социума, что является крайней формой позора. Ведь не нужно забывать, что несмотря на все минусы этого мира, каждый из граждан помнит и знает, что быть свободным значить быть должным. Быть должным не духовенству, не лариосам и не Гильдии, а в первую очередь самому себе. Не из страха во время вторжения Свободного в армию выстраиваются бесчисленные очереди дев и юношей, не ради денег они рискуют жизнями. Не из-за гордыни запрещается воевать рабам. А потому что это долг и право свободного гражданина, такой же как определение дальнейшего пути развития твоего квартала, твоего населённого пункта, твоих земель, твоего мира. Даже в феодальном Ландосе власть лариосов во многом определяется именно алетисами, которые участвуют в выборе нового феодала, ведь на их плечах и зиждется весь Эдем. А на тех же рубежных островах Атеса в принципе всё решается всеобщим голосованием, где голос лариоса равен голосу кателия. И поэтому негативное одиночество в книге описывается как крайне важная проблема, ведь это одиночество толкает гражданина в бездну и заставляет забыть о своём долге, он перестаёт участвовать в жизни своего острова и превращается в раба.