Те два кубковых финала (полагаю, что финал 1944 года был таким же, но я его не видел), кроме клубных болельщицких чувств, пробуждали в зрителях чувства посложнее: в «Спартаке» видели пострадавшего, чуть ли не увечного, за него даже не
болели, а страдали. Во всяком случае, тем жил «восток», уставившись с замиранием сердца на поле. Не знаю, передавалось ли это настроение футболистам «Спартака», но они вели игру точно так, как того хотели и ждали трибуны. Было ощущение, что мяч слушается нас, что он с нами в сговоре. Но не в таком сговоре, когда творятся чудеса и дико везет. Это было бы неправдоподобно, не того ждали. Испытание было мученическое.
В финале сорок шестого против тбилисского «Динамо» спартаковец Конов открыл счет. Тут же «Спартак» одернут голами Гогоберидзе и Антадзе. Я уже упомянул, что в том сезоне тбилисцы дважды били «Спартак». Они в себе уверены, да и по всем игровым статьям лучше, никаких сомнений. Понимает это и неошибающийся «восток», он затих, замер. И своего мига дождался. Глазков, поставленный на место левого края, хотя всю жизнь играл справа, тот самый Глазков, который в 1939 году, в кубковой переигровке с тем же тбилисским «Динамо», забил три мяча, Глазков, которому, как мы знали, уже тридцать четыре, и прыти никакой, сверхъестественным усилием убегает от защитников и точно бьет.
Весь второй тайм играется в одни спартаковские ворота. Тбилисцы, получив свободу на захваченном полуполе, комбинируют, не спеша ищут слабые места, для них еще один голдело времени и техники, «Спартак» приперт к своим штангам. По всем разумным представлениям класс должен взять ему причитающееся. И не было бы в таком исходе ничего особенного, обычное дело. И опять «восток» затих и ждет. Чего ждет сам не знает. Только и оставалось, что восторгаться прыжками вратаря Леонтьева бесстрашного, неимоверно упрямого, когда на него находило. И тут на него нашло. Да и товарищи стояли стеной: не до хорошей игры им было, лишь бы поспеть, изловчиться, отбить мяч подальше, перевести дух. Тяжко дышалось «Спартаку». Как и нам на трибунах.
Пришлось играть еще полчаса. Какие уж тут виды, когда и на второй тайм силенок еле хватило? Но что это: «Спартак» атакует? Авантюра? При последнем издыхании? Странное дело, особенно усердствуют те, кому за тридцать Глазков, Дементьев, А. Соколов, Рязанцев. Их двинуло вперед понимание игры. Не мог пройти безнаказанным для тбилисцев целый тайм напрасных атак, напрасного преимущества, должен завестись в их душах червячок сомнения, должны смешаться их стройные ряды хоть ненадолго. Тут самое время ошеломить неожиданностью. И надо жеудалось! Полузащитник Тимаков он-то молод, в расцвете сил, ему еще предстоит поиграть в сильном «Спартаке» в паре с Нетто, стать чемпионом прыгнул на летящий вдоль ворот мяч и «боднул» его, крутанув золотоволосой головой. Случилось это в «восточных» воротах к полному восторгу «востока» он все прекрасно разглядел. Так явилась невероятная, немыслимая победа.
В финале сорок седьмого тоже трудно было поверить, что «Спартак» способен победить команду Пономарева: опять силы неравны. Да и не исчерпал ли год назад «Спартак» отпущенную свыше квоту счастья, не хватит ли с него? Здесь ведь Пономарь, который запросто забивает и ЦДКА и «Динамо», не то что «Спартаку». По трибуне ходили россказни, что автозавод заготовил колонну машин, на которых торпедовцы поедут с кубком домой, и никто не удивился: хозяйственная предусмотрительность.
В «Спартаке» тогда центральным защитником играл Сеглин, более известный как хоккейный защитник. Был он под стать Пономареву: тоже невысокий, кряжистый, тоже человек прямых, откровенных действий, тоже заводной и азартный. В футболе против ловкачей и хитрецов он не смотрелся: его стихией был хоккей, где он брал силой, напором, стеной вставая перед разбежавшимися форвардами.
В финале, оказавшись один на один с Пономарем, он по-хоккейному поставил своей целью не переиграть его, а заслонить ворота. Они были в том матче как две шахматные ладьи: белая Пономарев норовила шаховать короля красных, а красная ладья Сеглин вставала на пути. Спартаковскому защитнику удалась игра в заслон, он неотлучно ходил перед Пономаревым, остальные играли без них. Идея не хитрая: Пономарева, пробивного и упорного, все так сторожили, да только не всех хватало до конца. Умел он дождаться, когда сторожу надоест тупое преследование, ему и требовалось то одно мгновение, чтобы вырваться. Но тут, в финале, когда на счету каждая минута, Пономарев был заметно в нетерпении, нервничал, а от этого всегда хуже. Он словно бы забыл о матче и своей команде, лишь бы переиграть во что бы то ни стало «этого» привязавшегося Сеглина. Размен был в пользу «Спартака»: торпедовцы остались без вожака, на которого привыкли оглядываться, а спартаковцы атаки вели полным составом.
Сначала издали, после откидки мяча назад А. Соколовым, забил Дементьев характерным
для него длинным рапирным выпадом. Потом, после углового, Тимаков ворвался в штрафную, прыгнул и головой забил второй мяч в ворота «Торпедо», которые защищал сам Акимов, тогда лучший вратарь. Это была победа. Такая же непредусмотренная, как и год назад. Но попроще. Если тогда за спартаковцами осталась концовка, то теперь они дерзнули с места в карьер.