ясном виде такого понимания диалектики он не дат. И вот на долю стоиков как раз и пришлась разработка диалектики в связи с учением о слове вообще, о выражении и выражаемом, о чисто словесной предметности в отличие от предметности онтологической. Раньше, у Аристотеля, диалектика была не чем иным, как просто логикой или аналитикой, правда, в их существенно измененном виде в сравнении с чистой аналитикой. Со времен стоиков она оказывается вся пронизанной риторическими проблемами: и о диалектике как об антиномико-синтетическом учении логики нет уже никакого и помину.
С этим содержанием диалектика вошла и в средневековый обиход, несмотря на оппозицию неоплатонизма, продолжавшего понимать ее по-платоновски; с таким же содержанием этот термин щеголял в значительной мере и в новоевропейской культуре, опять-таки несмотря на сопротивление таких глубоких школ, как гегельянство. Тут еще раз сказалось могущество античной инерции, спутывавшей всякую проблему, логическую, эстетическую и даже часто просто философскую, в крепкие тенета дотошно разработанной риторики.
2. Стоические сочинения, имеющие отношение к эстетике
Дошло до нас немало и названий соответствующих трактатов у стоиков. Зенону Диоген Лаэрций (VII 4) приписывает сочинения - "О знаках", "О словесных выражениях", "Пять Гомеровских вопросов", "О поэтическом искусстве", "Искусство". Ученик Зенона Аристон Хиосский писал "К ораторам" (Diog. L. VII 160). Клеанф писал (Diog. L. VII 174) "О поэте" и "О прекрасном" (из называемых у Диогена Лаэрция других трактатов, по-видимому, многие тоже имели отношение к эстетике). Хрисипп писал "Диалектическое искусство к Аристагору", "О выражении и построенной на нем речи (Logicoy topoy peri tas lexeis cai ton cat' aytas logon), "О выражении (peri lexeon) к Созигену и Александру" (5 книг), "О выражении к Дионису", "Искусство речей и тропов к Диоскуриду" (5 книг), "О речах" (3 книги), "Об образовании тропов к Стесагору" (2 книги), "Сравнение предложений с тропами", "Против сочинения Филона о тропах к Тимострату", "О поэтических произведениях к Филомату", "Как нужно слушать поэтические произведения?", "Против критиков к Диодору", "Против реставрации живописи", "О риторическом искусстве к Диоскуриду" (4 книги), "Об искусстве и безыскусности к Аристокреону" (4 книги), "О прекрасном и об удовольствии к Аристокреону" (10 книг). Кроме того, несомненно, к эстетике имеет отношение и масса других трактатов Хрисиппа, насколько можно судить по их заглавиям у Диогена Лаэрция (VII 189-202). Необходимо всякому, кто изучает даже не стоицизм, а просто эллинистическую философию, тщательно прочитать этот длиннейший список трактатов Хрисиппа у Диогена Лаэрция. Одних логических сочинений у Хрисиппа Диоген находит 311. Огромная масса трактатов по грамматике, риторике и поэтике показывает, до какой же степени был силен в эпоху эллинизма интерес к области выразительных форм и какую колоссальную энергию затрачивали здесь философы для изучения всех соответствующих дисциплин. Из других ранних стоиков укажем еще на Аристона (ок. 240 г.), много занимавшегося стилистикой (Diog. L. VII 163), и Сфера (III в.) с его сочинениями по диалектике и теории высказываний (Diog. L. VII 178).
Из предложенных сейчас у нас сведений еще до всякого изложения эстетики стоиков уже можно сделать один колоссальный вывод. Ведь количество, качество и всякого рода разнообразие эстетической или близкой к эстетике тематики в стоицизме может только поразить и оглушить современного непредубежденного исследователя. Но отсюда - беспощадный вывод, который гласит о том, что все многочисленные, если не прямо бесчисленные, хулители стоической эстетики и все историки, говорившие о падении или ничтожестве стоической эстетики, просто ничего не знали о том предмете, о котором они так самоуверенно и так размашисто рассуждали. Уже один приведенный список стоических эстетиков и их сочинений достаточен для того, чтобы отвергнуть эту ужасающую традицию снижения стоической значимости в истории античной эстетики и это почти сплошное игноранство в этом крупнейшем разделе античной мысли вообще.
Поэтому неотложной современной задачей является полный пересмотр этой, с позволения сказать, "традиции" и привлечение всей стоической философии в целом, чтобы в конце концов дать себе достаточно ясный отчет в стоической эстетике, столь безобразно отрицаемой у большинства историков эстетики, среди которых ценители этого раздела античной мысли являются в прошлом только исключением.
§2. Основной принцип античного стоицизма
Выше мы уже не раз говорили о том, что эллинистически-римская эстетика основана на существенном использовании именно человеческой субъективности в отличие от классики, рассуждавшей по преимуществу объективистски, а все субъективное понимавшей как простой результат так или иначе понимаемого объективного миропорядка. При этом субъективистская эстетика разрабатывалась в раннем эллинизме, говорили мы, в стоицизме, эпикуреизме и скептицизме. Вот теперь и возникает вопрос, в каком же отношении стоическую эстетику мы должны интерпретировать как эстетику субъективистскую. Сводить все эстетическое только на обыкновенные психические процессы - такой субъективизм вовсе не является в духе античной философии. Уединиться в самого себя, изолироваться решительно от всего, а все объективное считать только непознаваемыми вещами в себе, такого субъективизма античная философия никогда не знала. И если мы все-таки заговорили о такой эстетической ступени, когда эстетическое коренилось именно в человеческом субъекте, то мы вовсе не имели в виду никакого даже оттенка новоевропейского субъективизма. Мы хотели сказать, а сейчас для нас наступило время и доказать, что укорененность эстетического в субъекте от этого вовсе не становилась только таким продуктом психических процессов, который в них же самих и оставался и не получал ровно никакого объективного смысла. Этот продукт психических усилий человека сам по себе вовсе не был только психичен. Он по необходимости носил на себе печать своего психологического происхождения, но сам по себе не был психологичен. Ведь математические вычисления и математически решаемые уравнения тоже являются продуктом психологических усилий математиков.