Если кому-то плохо и ему нужна помощь СЛИ просто окажет ее, сделает то, что нужно. Но при этом не станет выражать свои чувства, расточать эмоции, то есть в той области, где он неуверенно себя чувствует, также проявляет свое участие своими сильными сенсорикой и логикой. Недаром Роберт Локамп обращается именно к Отто Кестеру тогда, когда любимая девушка Роберта Патриция, будучи тяжело больной, почувствовала сильное ухудшение своего состояния и необходимо было срочно найти ее лечащего врача.
«И вдруг я сообразил, как поступить. Я снял трубку и назвал номер Кестера. Его-то я уж застану на месте. Иначе быть не может.
И вот из хаоса ночи выплыл спокойный голос Кестера. Я сразу же успокоился и рассказал ему все. Я чувствовал, что он слушает и записывает.
Хорошо, сказал он, сейчас же иду искать его. Позвоню. Не беспокойся. Найду».
Вот так, без лишних слов, горячности, ажиотажа СЛИ просто делает то, что необходимо. Даже в большей степени, чем ЛСЭ, СЛИ боится открытого выражения чувств, поскольку этика не просто слабая, но ранимая функция его. Поэтому он с недоверием относится к тем, кто эмоционально невоздержан.
IV Суггестивный канал ЧИ (потенциальные возможности...).
Как и любому другому сенсорику, человеку этого психотипа трудно почувствовать перспективность нового дела, поэтому он предпочитает иметь «синицу в руках, чем журавля в небе». СЛИ старается сам все проверить, прежде чем начинать действовать, ему хочется убедиться на практике, получится нужный результат или нет, то есть он предпочитает не угадывать, а проверять, опираясь на свои сильные функции. Бывает и так, что ему трудно понять также и самого себя, свои способности и возможности, в связи с чем для него характерна, как правило, заниженная самооценка. Именно поэтому он плохо переносит уравниловку. Да это и понятно в тех случаях, когда «всех мерят одним аршином», он теряет ориентир и не может определить, чем он отличается от других.
В заключение, приведем еще один отрывок из романа «Три товарища» о характерном поведении Отто Кестера. Здесь особенно ярко описано умение Отто в случае необходимости буквально слиться с машиной, чувствовать ее и себя единым целым. Вспомним, как он сделал, казалась бы, невозможное, в самое короткое время привез профессора Жаффе к больной Патриции, которая в это время находилась уже в санатории, высоко в горах.
«Потом Жаффе рассказал мне, как все произошло. (...)
Это опасно? спросил Кестер.
Да, сказал Жаффе.
В ту же секунду «Карл» превратился в белое привидение. Он рванулся с места и понесся. Он обгонял всех, наезжая колесами на тротуары, мчался в запрещенном направлении по улицам с односторонним движением. Машина рвалась из города, пробивая себе кратчайший путь.
Вы сума сошли!
воскликнул профессор. (Кестер пулей метнулся наперерез огромному автобусу, едва не задев высокий передний бампер, затем сбавил на мгновение газ и снова дал двигателю полные обороты.)
Не гоните так машину, кричал врач, ведь все будет впустую, если мы попадем в аварию!
Мы не попадем в аварию.
Если не кончится эта бешеная гонка катастрофа неминуема! (...)
Я знаю, что должен доставить вас целым и невредимым. Положитесь на меня!
Какая польза в этой сумасшедшей гонке! Выиграете несколько минут.
Нет, сказал Кестер, уклоняясь от столкновения с машиной, нагруженной камнем, нам еще предстоит покрыть двести сорок километров.
Что?
Да... «Карл» прошмыгнул между почтовой машиной и автобусом. Я не хотел вам говорить этого раньше.
Это все равно! недовольно заметил Жаффе. Я помогаю людям независимо от километража. Поезжайте на вокзал. Поездом мы доберемся скорее.
Нет. Кестер мчался уже по предместью. Ветер срывал слова с его губ. Я справлялся... Поезд уходит слишком поздно...
Он снова посмотрел на Жаффе, и доктор, очевидно, увидел в его лице что-то новое.
Помоги вам бог! пробормотал он. Ваша приятельница?
Кестер отрицательно покачал головой. Больше он не отвечал.
Огороды с беседками остались позади. Кестер выехал на шоссе. Теперь мотор работал на полную мощность. (...)
Покрышки скрипели, шипели, завывали, свистели мотор отдавал теперь всю свою мощь. Кестер пригнулся к рулю, его тело превратилось в огромное ухо, в фильтр, просеивающий гром и свист мотора и шасси, чутко улавливающий малейший звук, любой подозрительный скрип и скрежет, в которых могли таиться авария и смерть.
Глинистое полотно дороги стало влажным. Машина начала юлить и шататься в стороны. Кестеру пришлось сбавить скорость. Зато он с еще большим напором брал повороты. Он уже не подчинялся разуму, им управлял только инстинкт. (...) Внезапно воздух перед фарами взвихрился и окрасился в бледно-серебристый цвет. Замелькали прозрачные клочья, похожие на облака. Это был единственный раз, когда, по словам Жаффе, Кестер выругался. Через минуту они неслись в густом тумане. (...)
Когда через десять минут они вынырнули из тумана, лицо Кестера было землистым. Он взглянул на Жаффе и что-то пробормотал. Потом он дал полный газ и продолжал путь, прижавшись к рулю, холодный и снова овладевший собой... (...)