Женским уделом, как свидетельствуют материалы конца XVXVI вв., в основном была мелкая торговля съестными припасами, а также просвирами при храмах. В «Уставе князя Владимира о десятине, судах и людях церковных», архетип которого возник, скорее всего в XII в. (хотя ряд историков относят его к более позднему времени к XIII или
получить, людям приходилось рассчитывать на прошлогодние запасы зерна. У городской и сельской бедноты, в отличие от зажиточных слоев населения и монастырей, их было слишком мало. А ведь хлеб и каши составляли основу пищевого рациона простолюдинов. Из-за бескормицы зимой начался падеж скота. Ослабевшие от недоедания бедные крестьяне не имели достаточно сил, дабы прокормиться при помощи промыслов охоты и рыболовства. На следующий 1602 г. ситуация повторилась. Опять сложные погодные условия (на этот раз поздняя весна и поздние морозы, от которых пострадали посевы озимых культур), опять затяжные летние дожди, опять неурожай, нехватка семенного фонда, чудовищная дороговизна на рынках.
«И преста всяко дело земли и всяко семи сеянное, возрастши, равзседеся от безмерных вод, лиемых от воздуха и прежде простертиа серпа поби мраз силный всяк труд дел человеческих и в полех, и в садех, и в дубравах вся плод земный, и яко отогня поядена бысть вся земля», вспоминал через много лет современник тех трагических событий келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Самым, пожалуй, тяжелым стал, по его свидетельству, 1602 г.: «И сего ради во вторый год злейши того бысть, такожде и в третие лето; и всякому естеству, ох! и горе! восклицающу». Невозможно усомниться в приведенной им же цифре скончавшихся тогда людей в одной лишь столице России: «И за два лета и четыри месяца счисляюще по повелению цареву погребошя в трех скудельницах 127000». Эту цифру подтверждает французский офицер-наемник Жак Маржерет, находившийся на русской службе, по сообщению которого в Москве умерли от голода более 120 тысяч человек, которых захоронили на трех братских кладбищах за городом за счет царской казны.
Ситуация, как свидетельствуют письменные источники той поры, была поистине ужасающей. Особенно пострадали от неурожая центральные, северо-западные и северные уезды России. Вот перед нами скупые летописные свидетельства: «О меженине и на люди о мору з гладу. Наводящу ж Богу грех ради наших, приводящу нас х покаянию, мы ж его наказания ни во что ж вменихом, за то же наведе на нас Бог глад велий: быша дожди велии во все лето, хлебу же ростящу; и как уже хлебу наливающуся, а не зрелу стоящу, зелен аки трава, на празник же Успения Пречистыя Богородицы бысть мраз ввелий и поби весь хлеб, рожь и овес. И того году людие еще питахуся с нужею старым хлебом и новым, а рожью тою сеяху чаяху, что возрастет; а на весну сеяху овсом, того же чаяху. Тот же хлеб, рожь и овес, ничо не взошло: все погибе в земле. Бысть же в земле глад велий, яко и купити не добыть. Такая же бысть беда, что отцы детей своих метаху, а мужие жен своих метаху же, и мроша людие, яко и в прогневание Божие так не мроша, в поветрие моровое. Бысть же глад три годы» (Новый летописец); «О морозобитии. Того же лета августа в 29 день во всем Московском государстве мороз побил весь яровой хлеб и рожь, и купили хлеб всякий рожь, и ячмень и пшеницу по два рубли четверть. И был голод в Московском государстве велик зело 3 годы; и многие люди от глада померли» (Бельский летописец); «В лето 7109 (1601) го году. Грех ради наших рано в лете сташа великие морозы.
И тогда побило морозом рожь и ярь, и с тово году стало на крестьянский род великий глад И в те поры во Пскове и по селом и по иным городом померло православных християн несказанно» (Архивский 2-й список Псковской 3-й летописи).
От голода страдали и в Новгородской земле, и в Нижнем Новгороде, и в Твери, и в северных уездах Европейской части России (о чем, в частности, свидетельствует писцовая книга Яренского узда, в которой зафиксированы десятки сгинувших голодной смертью крестьян). Вместе с тем даже при самом внимательном изучении писцовой книги 16021603 гг. Казанского уезда не удается найти хотя бы один намек на голод, если не считать объяснения отсутствия при переписи жителей одной из деревень их поездкой «в Казань с хлебом». Зная, несомненно, о существенном росте цен на зерно и возможности получить хорошую выручку, они отправились туда продавать излишки зерна. В меньшей степени голод ощущался в Северской земле, под Курском, где погодные условия позволили собрать нормальный урожай и где цены на зерно не поднялись слишком высоко. Поэтому туда, а также в Москву (в надежде на царскую милостыню) устремились толпы голодных крестьян, холопов, мелких ремесленников.
Запасы зерна, конечно, имелись и в хозяйствах светских феодалов, и в монастырских житницах, и в купеческих закромах. Даже сам патриарх Иов, «имея большой запас хлеба, объявил, что не хочет продавать зерно, за которое должны будут дать еще
больше денег». А цены на хлеб с 1601 по 1603 г. подскочили в 2025 раз, что сделало его недоступным для бедноты.
Вот какая динамика роста цен на зерно в 16011603 гг. представлена в Псковской 3-й летописи: