Законодательство Российского государства охраняло честь горожанок в зависимости от социального и имущественного положения их мужей. Согласно статье 26 Судебника 1550 г. штраф за «бесчестье» полагался «торговым гостем болшим пятдесят Рублев, а женам их вдвое против их бесчестиа; а торговым людем и посадцким людем и всем середним бесчестиа пять рублев, а женам их вдвое бесчестиа против их бесчестиа;черному городцкому человеку молодчему рубль бесчестиа, а женам их бесчестиа вдвое». Таким образом, штраф в пользу жены рядового малоимущего горожанина составлял 2 рубля, а супруги зажиточного посадского жителя 10 рублей. Законодатель оценивал честь представительниц «слабого» пола в два раза выше чести их мужей одного и того же социального положения. Очевидно, эта норма наказания за оскорбление жен купцов и посадских людей была впервые оформлена только в Судебнике 1550 г.
Штраф в удвоенном размере за «бесчестье» женщин (в том числе из посадской среды) зафиксирован и в Судебнике 1589 г., который предназначался для северных уездов Европейской части России: «А торговым людем посадцким и всем середним безчестия петь рублев, а женам их вдвое». Согласно Соборному уложению 1649 г. за «бесчестье» жен «лутчих» тяглых посадских людей черных сотен и слобод могли взыскать с обидчика штраф в 14 рублей, средних людей 12 рублей, малоимущих людей и жителей казенных сотен 10 рублей. Для сравнения: «старицам местным» полагалось денежное возмещение в размере 5 рублей, просвирницам 3 рублей. Честь дочерей оценивалась в четыре раза больше отцовского «оклада».
Имущественные права средневековых русских горожанок имели гендерную специфику. Согласно Новгородской судной грамоте (XV в.), представители купечества, подобно боярам и «житьим людям», имели право вести судебные споры не только относительно собственных земельных владений, но и земель, принадлежавших их женам. Претендуя на пожню, которой ранее владел торговец-прасол Ананья, «Тимох Иванов холовской рядовитин» с улицы Легощей положил «приданую грамоту жене своей Афросинье да ее детей» (информация из отписной книги пригородных пожен Великого Новгорода 1536 г.).
Вот какие правовые гарантии дал купцам перед восшествием на престол в 1606 г. боярский
Немало данных об участии женщин в торгово-экономической жизни русских городов отложилось в письменных материалах начиная с концаXV в., когда власти стали периодически проводить переписи податного населения. Согласно описанию 1497/98 г. посада Старой Руссы, в одном из дворов, принадлежавших Кириллу Тарасьину, проживала «Трясця сводница» с зятем Климкой, платившие налог (позем) в 10 денег. В книге упоминаются еще несколько вдов старорусских жителей, но без указания их занятий. В Торопецкой писцовой книге 1540 г. перечислены 20 вдов, одна из которых была дворницей (содержательницей двора, которым владел другой человек), 2 попадьи (одна из них оспаривала правомерность владения лавочным местом) и 39 незамужних женщин (10 проскурниц, 3 дворницы и 26 монахинь). Две жительницы Каргополя, владевшие за оброк в 36 денег загородными пожнями, ставили на них 36 копны сена, которое шло на корм скоту. За годовой оброк в 1 гривну четверо женщин (две из них вдовы), сидя на скамьях в конце Большого ряда, торговали в 15651568 гг. в Свияжске хлебом и калачами.
В лавочных книгах Великого Новгорода 1583 г. упоминаются торговые помещения, принадлежавшие женщинам: «Переулок к государьскому к большому двору поперег сажень с пядью: прилавок Лучкинской жены Овдотьицы Сапожниковы с Щитной улицы по затвору оброку 7 ал.»; «Ряд Сапожной третей к Волхову по правой стороне лавки: полок Степанка Иванова сына Шепетника да Дарьицы Володимерской жены Иголниковы» В Серебряном ряду располагалась лавка «Степанидки Ивановы жены с Лубяницы», платившей оброк в 5 алтын. А проживавшая на Черницыне улице жена «корыстовного купчины» Евдокия Васильева предпочла в 1573 г. уехать из Новгорода Великого в Москву. Женщины могли свободно распоряжаться собственным недвижимым имуществом, в том числе дворами, торговыми помещениями, амбарами. 4 июля 1591 г. «Матрена Федорова дочь, Мосеевская жена щепетникова с Рогатицы», жившая «у Григорья у перечника»», продала прилавок своего мужа в Перечном ряду Великого Новгорода «Никите Семенову сыну яблочнику».
Согласно писцовой книге Пскова 15851587 гг., вдова Овдотья Богданова сдавала в наем шелковнику Омельяну два прилавка с полками в Сурожском ряду. Там же зарегистрирована лавка «вдовы Параскавьи Игнатьевы жены Лыткина, живет на Москве, оброку полтретья алтына». На посаде небольшого города-крепости Изборска под Псковом, по данным 15851587 гг., одна из двенадцати оброчных лавок находилась во владении «вдовы Агафьицы Юрьевы дочери», которой принадлежала также клеть внутри крепостных стен. Совокупный годовой оброк за эти торговые помещения составлял 15 монет-московок. В Опочке тогда же было зарегистрировано 19 лавок и 31 лавочное место, среди владельцев которых упоминаются овдовевшая Матрена Федорова и проскурница Авдотья.
Из 15 лавок, принадлежавших женщинам и зарегистрированных в сотной грамоте Муромскому посаду 1573/74 г., лишь пять оказались пустыми, а в остальных велась торговля. На 1577/78 г. в Коломне пять лавок и две скамьи числились за представительницами слабого пола, которые (за исключением одного случая «лавка Степаниды Лукьяновские жены Крупиникова, а ныне за Савою за рыбником») сами занимались торговыми делами. Правда, не всегда четко указывается, были ли они вдовами. В Свияжске, по данным писцовой и межевой книги 1565/661567/68 гг., пять из 27 совладельцев скамей, продававших хлеб и калачи, были женщинами. В Туле, однако, женщинам принадлежали лишь один амбар с солодом и одна лавка. Несколько жительниц Тулы (в том числе вдов) были в 15871589 гг. «дворницами». В платежной книге 15951597 гг. Рязани (Переяславля-Рязанского) зарегистрирована лавка вдовы «Марьи Пушкоревы Ивановы жены Сурикова с детьми», годовой оброк с которой составлял 4 алтына.