Кстати, о совах. В комнату бесшумно влетела одна и села у меня в ногах. Я таких никогда не видел: тёмно-синяя, перья немного светятся и сверкают золотыми звёздочками. Как красиво Но моя белоснежная Букля всё равно лучше.
«Ты, наверное, письмо мне принесла? От кого, интересно? Лети ближе, не бойся. Где-то тут у меня печенье было»
Я потянулся было к сумке, но внезапно понял, что совсем обмяк. Тяжёлый выдался денёк. Нет, нужно взять себя в руки и накормить чужую сову. Сейчас Да что ж такое, даже руку поднять не могу
Сова взлетела и села ко мне на грудь. Несмотря на очевидный намёк на плохую ситуацию, опасности я не чувствовал. Какая она лёгкая! Пытается заглянуть в глаза, но они сонно закрываются. Где-то я её уже видел, поэтому и не боюсь
Неприятная боль вывела меня из дремы. Эй, ты чего царапаешься? Я с обидой посмотрел на птицу, и та, наконец, поймала и зафиксировала мои зрачки. Мир заполнило лунным светом а потом голову пронзили тысячи раскалённых игл.
И вместе с болью ко мне возвращалась память. Вся память, которую посчитал нужным спрятать и унести мой патронус.
* * *
Сразу после ужина, когда старосты начали собирать первокурсников, ко мне подошла МакГонагалл и велела следовать за ней. С учётом моего опоздания на распределение, вызов был вполне логичным, вот только я не сразу понял, что мы идём не к ней, а к директору. А если бы и понял заранее что я мог сделать, будучи немым? Встать как вкопанный? Поведут силой. Сопротивляться? Время для этого ещё не наступило. Это я так тогда думал
Минерва, спасибо. Можешь не ждать, у тебя ещё куча дел. Мы тут сами разберёмся, отпустил Дамблдор своего заместителя и показал мне на стул. Присаживайся, мальчик мой. Я сейчас освобожусь.
Директор вернулся к своему занятию заполнению какого-то документа роскошным пёстрым пером. Или это и вправду что-то важное, или классический приём обработки подчинённых. Я принялся осматривать кабинет.
Директорская башня три больших цилиндра, ступеньками нависающих над пропастью. Нижний цилиндр приёмная-холл, средний сам кабинет, верхний личные покои.
Безусловной доминантой кабинета является монументальный стол. Резной, из дорогих пород, среди которых я узнал разве что кипарис, инкрустированный золотом, перламутром и какими-то красными камнями. Круглые стены обставлены шкафами с книгами и многочисленными, постоянно движущимися штуковинами. Артефактами и приборами я решительно отказываюсь их называть. Если у вас есть нужда в булькающей и исходящей паром стеклянной конструкции, её место в лаборатории с вытяжкой, а не в деловом кабинете. Качающиеся и вращающиеся блестяшки тоже вряд ли являются серьёзным оборудованием: всё действительно серьёзное работает незаметно.
Обилие этого дразнящего глаз зоопарка наводило на мысль, что оно здесь неспроста. Дразнить, отвлекать, гипнотизировать. А потому фильтруем, отрешаемся и готовим защитный блок.
Отдельный сектор занимали портреты. Единственный крупный Армандо Диппет, предыдущий директор Хогвартса. Остальные картины были поменьше и, видимо, изображали других директоров и прочих важных персон. Персоны преимущественно боролись со сном, деликатно дремали или откровенно дрыхли.
На отдельно вынесенной жердочке спала красная толстая курица не очень здорового вида. Ну хорошо, это был легендарный и загадочный феникс, но всё равно толстый и не вполне здоровый. Покров на спине и шее частично отсутствовал, обнажая пупырчатую кожу, а в некогда роскошном хвосте отсутствовала половина перьев. Для бульона ты староват, приятель. И даже на холодец не годишься провоняешь всё вокруг старческой индюшатиной.
Словно почувствовав наведённый дискомфорт, феникс завозился, вытащил лысую голову из-под крыла и сонно огляделся. Я поспешно перевёл взгляд дальше. Старость не радость.
Шляпа уже была здесь и даже успела перейти в «режим энергосбережения». Что-то очень с ней не так. Если она позволяет себе хамить беспомощным первогодкам Артефакт дёрнулся и икнул во сне. Что ж вы такие чувствительные, вздохнул я, переводя взгляд дальше.
И едва успел сохранить неизменно-равнодушным
своё лицо. В тёмном закутке, между книгами и какими-то блестящими шариками на проволочках, пригасив сияние, но всё равно узнаваемая, сидела Ночь. Если она находится здесь, в самом опасном месте Хогвартса, значит
Малиновая патока, с отвращением произнёс брюзгливый глухой голос со стороны холла.
Северус, проходи, сверкнув очками, оторвался от бумаг Дамблдор. Это было последним, что я помнил в тот вечер.
* * *
Что скажешь, Северус?
В кабинете было прохладно побочный эффект «заморозки» портретов. На стуле для посетителей беспомощно полулежал одиннадцатилетний худощавый пацан в гриффиндорской мантии и круглых очках-велосипедах. Глаза закрыты, сознания нет. Находящийся на соседнем стуле, одетый в радикально чёрное мужчина также прикрыл глаза но, в отличие от ребёнка, бодрствовал и напряжённо работал.
Всё банально, вздохнул он, открывая глаза и массируя виски. Заснул в купе и проспал прибытие. Добрые гриффиндорцы не стали будить.
Последняя фраза была приправлена усталым сарказмом. Бородатого собеседника, однако, это абсолютно не тронуло.