Как только все телефоны оказываются внутри, я эффектным пинком захлопываю крышку и достаю катушечный магнитофон.
Разумеется, оцифрованная запись у меня тоже есть. Более того, на пленку она была перезаписана из MP3. Но есть в аналоговых носителях что-то романтичное. Как и кедровый ящик, старинный магнитофон просто зрелищная показуха, но ради нее народ и приезжает в Университетский округ Сиэтла, ради него находит старый зал игровых автоматов.
Все ради зрелища.
Люди выбираются из родительских подвалов, из захламленных студий, из дорогущих пентхаусов и старых бревенчатых домиков в лесной глуши и приезжают, чтобы узнать об игре. Чтобы послушать ИМП Игровой манифест Прескотт.
Я тянусь к кнопке воспроизведения, но тут из глубины зала раздается голос:
А правда, что ты знаешь Алана Скарпио?
Да, знаю. Мы познакомились на девятой игре, говорю я, оглядывая толпу в поисках человека, который задал вопрос.
Народа немного: человек сорок-пятьдесят, но зал тесный, и стоят они в три, а то и в четыре ряда.
Считается, что он выиграл шестую итерацию игры, добавляю я.
Да, да, мы в курсе. Посвежее новости есть?
Я никак не могу найти говорящего. Голос мужской, но из-за гула автоматов с видеоиграми и пинболом непонятно, где расположен его владелец.
У Алана Скарпио куча бабла и женщин, а в друзьях Джонни Депп, замечает молодой человек, прислонившийся к старому автомату с Донки Конгом младшим. Сомневаюсь, что он стал бы играть.
Да даже если играл, где доказательства, что он выиграл? говорит женщина в футболке с логотипом «Титаники». В списках Круга значится Калифорниак, а не Алан Скарпио.
Тогда как он разбогател буквально за одну ночь? приводит Салли Беркман частый аргумент в спорах о Скарпио. Он и есть Калифорниак. Ему идеально подходит. Он даже родился в Сан-Франциско.
А, ну да. Родился в Сан-Франциско значит, точно он, кто ж еще, так и продолжает нарываться любитель Донки Конга.
Сан-Франциско находится в Калифорнии, говорит Салли Беркман. Калифорниак.
Ты что, серьезно? качает головой Донки Конг.
Может, займемся тем, зачем мы собрались? вмешиваюсь я.
Если они начнут спорить, кто такой Калифорниак и побеждал ли Алан Скарпио в шестой игре, мы проторчим тут всю ночь. Плавали, знаем.
Я киваю стоящей у входа в зал кудрявой блондинке, и та выключает свет. Ее зовут Хлоя. Мы давно дружим. Она работает на Фокусника.
Весь этот зал принадлежит Фокуснику.
Бывший подпольный бар, в восьмидесятые переделанный под пиццерию с игровыми автоматами. Печь
для пиццы сломалась лет десять назад, поэтому теперь остались лишь автоматы. Никто не знает, как Фокусник умудряется поддерживать его на плаву в век домашних компьютеров, а в последнее время и телефонов, но как-то ведь умудряется.
Этот зал портал в прошлое.
Кирпичные стены и бегущие по потолку трубы резко контрастируют с яркими экранами автоматов и пиликаньем восьмибитной музыки, переплетаясь в странноватом, но уютном сочетании анахронизмов.
Хлоя называет его индустриальным стилем восьмидесятых.
Сейчас Фокусника нет: он уехал в какую-то экспедицию. Но он и так не показывается на встречах.
Мы начали пользоваться его залом после восьмой итерации. По сути, зал Фокусника стал нашей базой, местом, где можно встретиться в неформальной обстановке и обсудить игру с такими же одержимыми, даже когда остальные потеряли к ней интерес.
Я включаю кассетный магнитофон, и из динамиков звучит голос доктора Эбигейл Прескотт.
«Вызывает тревогу уровень секретности, окружающий игру, как и количество участников ПОМЕХИот начала пути и до первой отметки полный хаос, логику не отследить ни одним алгоритмом ТРЕСК по описанию базовое состояние игры похоже на жидкость, будь то клеточная цитоплазма или протоплазма ПОМЕХИ Долгое время новостей не появлялось, пока в 1959 году студентка из Оксфорда не обнаружила первую зацепку. Она объединила письмо в редакцию, опубликованное в «Вашингтон пост», с текстом песни братьев Эверли и поняла: игра вернулась. Об этом она сообщила профессору из Кембриджа, которого позже ввела в мыслительную матрицу ТРЕСК впервые «Кроликами» ее стали называть в честь изображения на стене прачечной в Сиэтле. Это название не было привязано к текущей итерации игры, как не привязано оно и к этой Насколько нам известно, у игр по крайней мере, в их современных вариациях нет официальных названий. Игроки сами назначают их итерациям номера ПОМЕХИ стоит предупредить также о том, что по некоторым предположениям риски, связанные с физическим и психическим благополучием, часто замалчиваются, и ПОМЕХИ.
Утверждается, что на стене прачечной, обнаруженной в 1959-м, помимо оттиска кролика был также написан некий «Манифест», содержащий следующие строки:
Играй и знай: молчанье не порок. Порталы, двери, точки и колодцы вот основа. Пытливый взгляд Смотрителей бывает строг; Играя, помни: никому ни слова».
И вот наконец-то: «Кролики». Ради них они и пришли. Узнать что-то новое, найти зацепку, хоть что-то, что приведет их к новой игре: одиннадцатой по счету, игре XI.
Когда она началась?
Началась ли вообще?