Дверной замок купе гулко щелкнул, оповещая, что узник может покинуть пенаты. Правда, я даже дёрнуться не успел, как дверь отъехала в сторону, пропуская внутрь крепкое туловище в знаковой светло-синей рубашке, вооруженное немалых размеров харей повышенной серьезности, с надетой поверх на харю фуражкой. Выпучив на меня зрительные органы, морда, определенно принадлежащая милиционеру, дёрнула губами, сглотнула, а затем попыталась отдёрнуться назад, в несодержащие такого красивого меня коридоры поезда, но к её глубокому сожалению, сзади к носителю хари пристроился его брат, товарищ и друг, точно такой же степени одетости. Стукнувшись жопой о пах предательски подпёршего его коллеги, наполовину всунутый ко мне мужик не нашёл ничего лучшего как прохрипеть в удивлении:
А хде наручники?!
Какие наручники? удивился неплохо отлежавшийся за несколько часов я, продолжая мирно стоять и мирно держать свои сумки.
Вы же Изотов? деловито влезла еще плохо увидевшая меня рожа номер два, Виктор Ана
Ну да, разглядел. Тоже дёрнулся. Ничего, я к этому привык. Кобуры не лапают, считай лучшие мои друзяки уже оба, почти братаны они мне, душевностью буквально покорили. Но это потому, догадался проницательный я, что у меня в руках сумки. Нечем, с точки зрения обычного гуманоида, мне в таком случае представлять этим двум милиционерам опасность.
Изотов Виктор, отрекомендовался я, Даже Анатольевич. О наручниках первый раз слышу.
Врешь! агрессивно постановил первый, находящийся в безвыходном положении, и таки полез лапать кобуру, У нас предписание
В нем сказано о средствах удержания или о наручниках? проявил чудеса сообразительности я, продолжая изображать из себя соляной беззащитный столб.
О средствах, пришёл мне на выручку второй.
Тогда всё в порядке, аккуратно и медленно поставив на пол сумку со шмотками, я также плавно, одним пальцем, дабы не нервировать бедолаг, отогнул высокий воротник свитера так, чтобы продемонстрировать блеснувший металл надетой на меня сбруи, «КАПНИМ» на мне, с НМП-301ОТ.
«Капним»? удивленно подал голос снова второй из служителей закона, Слышь, молодой, ты же урка. И залет как у урки. И рожа С чего тебя упаковали?
Не ко мне вопрос, товарищи милиционеры, откровенно соврал я, Но браслетов не было, факт.
Сейчас будут! нашел выход из положения первый, вновь ища возле пуза ну понятно что.
Сопротивляться? Протестовать? Да ни в жизнь. Наручники это хорошо! Безобидный вид увеличивает шансы на выживание! А заодно полюбуюсь, как вторую мою сумку будут тащить.
Твою налево! выдавил как раз схвативший сумку первый тип, ловко застегнувший мне наручники за спиной, Что у тебя там, зад Изотов?!
Гири, скромно ответил я, Две штуки, по 32 кило. Форму поддерживаю.
Ты **я чо? В Стакомск припёр четыре пуда железа?!
Сирота я, больше ничего ценного нет. Не разбейте их, дяденька.
А мужики опытные, тертые можно сказать. Не стали забавлять меня зрелищем напрягающейся милиции, а банально переобули в наручники спереду, дабы пёр я свои гири сам. Причем пригрозили, что потом гири отнимут и распилят для проверки, не протащил ли я сюда какую-нибудь контрабанду. Козлы. Зато проинструктированные, в глаза не смотрят, косят по сторонам. А я иду, курю, раз руки спереди, то вполне можно, несмотря на гири в сумке.
Жаль только, ничего особого так и не увидел. Вокзал и вокзал, перед ними площадь и площадь, благо что народа мало, ну а что потом? Воронок и воронок. Из него на местные красоты не полюбуешься, знаменитые башни не увидишь. Впрочем, не бьют, не стреляют, курево не отнимают, везут себе и везут. Чего еще желать?
«НИИ селекции и утилизации крупного рогатого скота города Стакомска»? прочитал я вслух аббревиатуру на входе в мрачном массивное здание, напоминающее помесь гигантского серого склепа с музеем, Да вы издеваетесь
Что тебе не так, Изотов? не оборачиваясь, усмехнулся
один из конвоиров, Ты новенький, плюс довольно крупный
А что скот, так на лице написано, хрюкнул я под согласное хрюканье товарищей милиционеров, Хорошо, что рогов нет
Твоя прическа вполне на них тянет, не стали меня утешать.
Холл был мрачным, пустым и безлюдным, как и коридоры за ним. Большая, давящая и полутемная коробка. Мы шагали, как три разумные блохи в могильнике мамонта.
Хорошая атмосфера, не стал держать в себе всё я, Наверное, тут утренники просто бомбические проводят.
Сюда, по своей воле, Изотов, никто не суется, с максимальным ехидством в голосе, определенно помня о гирях, ответил мне один из неназвавшихся милиционеров, И по приказу тоже не рвутся.
Ага, не менее радостно поддержал его собрат, прущий сумку с моим пожитками.
Меня от таких новостей продрал бодрый такой морозняк по всей спине. Нет, знал, конечно, что жопа светит, но как-то много всего на одного невинного сиротинушку за последние пару суток. Отличника, девственного, нецелованного
Лифт был ого-го. Причем это «ого-го» просто-напросто раззявилось в сплошной стене, светя нам уютными потрохами комнаты 7х7х4 метра, причем последнее в высоту. На такой херотации можно было мамонтов катать, что вполне объяснялось габаритами некоторых неогенов, но меня скрючило лишь тогда, когда двери лифта закрылись. На них, с внутренней стороны, красовался здоровеннейший герб. Серп, молот, посередине рука, сжатая в кулак, удерживающая в нём молнию.