Вот с какой важной миссией начальство погрузило меминженера в тридцать седьмой год: не допустить возникновения самопроизвольных альтерн на этом мемучастке. В спешке при моделировании нового гражданина страны Советов были допущены недочёты. Легенда, жилплощадь, место работы всё было сделано на уровне, но вот должность Твердынина главный инженер-сталевар это чушь, конечно! Откуда только выкопали такую нелепость! Квазипамять тоже смоделировали абы как: биография «инженера-сталевара» была туманна и абстрактна. Не зря к Твердынину подозрительно приглядывался молчаливый сосед из третьей комнаты.
От грустных размышлений Антона Ивановича отвлёк ещё один сосед по коммуналке, хронически нетрезвый, прозрачный как слеза слесарь Пеньков, который забрёл на кухню в поисках огонька. Твердынин неохотно дал ему прикурить, чуть сморщившись от букета разнообразных ароматов, исходящих от пролетария эталонного представителя «глубинного народа» в представлении народа неглубинного.
Ты чего морду воротишь, интеллигентик? с показным недовольством спросил слесарь, обрадованный возможностью привязаться к инженеру.
Я не ворочу, мягко возразил Твердынин, стараясь показать уважение к гегемону.
Воротишь, падла! ощерился Пеньков, дыхнув на инженера махорочным дымом, разбавленным застарелым перегаром. Брезгуешь потомственным пролетарием, интеллигентик? Зря с тобой товарищ Марфуткина нянькается, с вражиной. Я бы уже давно сообщил куда следует.
За что? равнодушно спросил Антон Иванович, предпочитая не связываться с неприятным соседом.
Слесарь глубоко затянулся, как и недавно товарищ Марфуткина, выпустил струю дыма в лицо Твердынину и высказался:
Фамилия у тебя не нашенская, не пролетарская. Из графьёв поди, интеллигентик?
Инженер ещё не привык к квазипамяти: псевдособытия путались с реальными. Он напрягся, в голове возникли обрывочные картинки из прошлой псевдожизни: реальное училище, гувернёр француз, уроки танцев и хороших манер Наверное, в своём псевдопрошлом Твердынин был всё-таки «из графьёв». Меминженер обозлился на коллег-мемористов, что ему подобрали такую рискованную биографию.
Нет, я тоже из рабочих! возразил Антон Иванович, стараясь говорить без дрожи в голосе. Сталевар
Но недоверчивый слесарь расхохотался:
Как же! Из каких таких рабочих, падла?! Через слово «пожалуйста», «простите-мерсите»!.. Ни одного матюга от тебя за всё время не слышал. Не наш ты, вражина, я
вас, недорезанных, нутром чую! Не примазывайся! Кончилась ваша власть, падлы!
Твердынин устал от выпадов рассерженного слесаря. Он залил окурок из-под крана, выбросил в мусорное ведро и собрался уйти.
А говоришь, не из графьёв, падла! обрадовался Пеньков, заметив манипуляции инженера. Пролетарий окурок бы растоптал и харкнул сверху, а не в ведро выкинул, как буржуй!
Неизвестно, что бы ответил Антон Иванович докучливому соседу, но в кухню неожиданно вошла товарищ Марфуткина. За ней следовали двое в милицейской форме, трое в кожаных куртках с наганами в руках и ещё один в гражданском плаще с портфелем.
Гражданин Твердынин? обратился к Пенькову гражданский.
Не я! испугался слесарь. Вот он, падла, стоит! У, вражина, допрыгался!..
Он замахнулся на Антона Ивановича. Товарищ Марфуткина подтвердила, указывая маузером на инженера:
Да, вот этот Твердынин. У которого морда интеллигентная. Я бы за такие антисоветские морды в Соловки отправляла без суда и следствия!
Гражданский подошёл к Антону Ивановичу, вынул бумаги из портфеля и торжественно произнёс:
На вас, гражданин Твердынин, поступил донос от соседа. Вы позавчера сказали на кухне, что сталь новой варки плохая. Тем самым вы, гражданин, намекнули, что товарищ Сталин плохой Есть свидетели.
Да как же так, товарищ э-э-э заволновался инженер, ощутив, что начинается самое страшное. Я имел в виду сталь, а не товарища Сталина.
Следствие разберётся, веско сказал гражданский. У нас есть ордер на обыск и постановление на ваш арест. Пройдёмте!
Сбежать не получится. Хроноскорость огромная; даже если сейчас в реале начнут торможение, то оно продлится здесь до хрущёвской оттепели.
Дальше события завертелись с бешеной скоростью. Твердынина увели в комнату и уложили лицом на пол, предварительно надев ручные и ножные кандалы. В комнате энкаведешники перевернули всё вверх дном. Понятые Пеньков и товарищ Марфуткина злорадно похихикивали. Антона Ивановича мучила только одна мысль скоро его отвезут в управление НКВД и будут бить. А может даже изощрённо пытать. Большевики знают толк в пытках, любой школьник знает. Ощущения в мемориуме полные, то есть несчастный меминженер будет чувствовать боль в полной мере. Он вспомнил: в одной передаче показывали, как погруженцу в мемориуме прижигали сигаретой руку, а потом в реале у него на этом месте возникало покраснение.
Не найдя ничего подозрительного в комнате, товарищ с портфелем кивнул, и двое в милицейской форме поволокли Твердынина на улицу. Меминженер успел заметить, что в щёлочку приоткрытой двери третьей комнаты аккуратно выглядывал молчаливый сосед. Чей был донос, сомнений не было.