Хлеборобы! Граждане великой свободной России!
И пошел колесить в словесном экстазе по изболевшимся душам депутатов, расплавляя их захватывающими обещаниями. Не выдержали, размякли черствые крестьянские сердца, навернулись слезы на глаза. В молчании благоговейно замер зал, и лишь изредка, сквозь восторженные всхлипы, неслось растроганным шепотом:
И-и-и-и-х, как он выкладывает!
А песня все лилась: «...Великая революция... свобода... равенство... Мы, патриоты, горячо любящие многострадальную мать-родину, обязаны бороться за ее интересы до победного конца!»
Внезапно при последних словах оратора поднялась чья-то могучая сутулая фигура, и громовой бас похоронил песню оратора:
Про землю... про землю нам скажи! Как воно будэ?
Разом рухнуло все. Закричали, загрохотали стульями, замахали руками:
Землю нам даешь!
Долой болтуна!
Хватит нам войны: сыты по горло!
Мазуренко сменяет другой краснобай эсер Манохин. С трибуны снова полились заклинания.
Но выкрики не умолкали. Зал раскололся. Одна часть иногородние требовали: «Долой войну, даешь землю!», другая часть, побогаче казаки поддерживали оратора.
Щаденко поднял руку. В президиуме это ясно видели, но делали вид не замечают. Тогда он встал и внятно произнес:
Прошу слова!
После минутной заминки председательствующий задал вопрос:
Вы, гражданин Щаденко, от кого являетесь представителем?
От партии большевиков.
А все ж таки, яснее... Потому как раньше вас поступило предложение дать слово от казачества вахмистру Гугуеву.
О мест, где сидели иногородние, раздались дружные крики:
Слово Щаденко!
Казачья сторона требовала:
Не давать! Пускай гутарит Гугуев!
А к сцене уже пробирался меж рядами вахмистр высоченного роста детина с русой, в просяной веник бородой старообрядца. Кашлянул с достоинством, мазнул широкой лапищей по усам, начал степенно:
Станишники! То, што вокруг революция... Советы пошли пущай! Потому как мы не супротив народной власти... А што касаемо земли тут обождать малость надо. Где энто, в каком таком законе записано, штобы чужое брать? Разделят помещицкую землю, а потом и за нашу, казачью, примутся. А она кровушкой добыта завоевана!
До-о-о-лой!!!
Под оглушающий шум Гугуев закончил свою речь и сошел со сцены.
Щаденко дать слово! Щаденко! понеслось со всех сторон...
За трибуной Ефим Афанасьевич. Бледное, сухощавое лицо с коротко подстриженными усиками, на скулах играет нездоровый румянец, под выпуклыми дугами бровей сверкают глубоко посаженные глаза.
Товарищи крестьяне и казаки! говорит он негромким, глухим голосом. Прошло больше полгода, как свергнуто царское самодержавие, рухнул трон Романовых. Но что же изменилось за это время? А ничего!
Фабрики и заводы по-прежнему в руках капиталистов, земля в распоряжении помещиков. До сих пор льется кровь на полях войны. Кому нужна эта грабительская, братоубийственная бойня? Да вот этим господам Мазуренкову, Гуденкову, Хохлачеву, Грекову, Скосырскому. Щаденко указал на передние ряды зала, где сидели именитые гости. Нужна, чтобы набить потуже свои карманы. А вас, крестьяне, они продолжают кормить обещаниями.
И снова зал забила лихорадка. Меньшинство не давало говорить оратору, прерывая его речь криками, топотом. Ершистый урядник, заложив в рот четыре пальца, резал слух оглушительным свистом. Брат Петр не вытерпел, пытался осадить его:
Эй ты, пузырь, лопнешь от натуги!
А тебе какое дело? огрызнулся тот. Тащить с трибуны ваших!
Как это так тащить? возмутился Петр. Вашим же давали говорить?
Так то наши, а ваших хохлов дегтем мазать и в пух!
Но, но... попробуй! Рыжих да конопатых сподручнее...
Урядник съежился, лицо залила краска. Потрясая кулаками, полез на брата. Вот он петухом подскочил вплотную и бац Петра в лицо. Все произошло настолько неожиданно, что брат поначалу растерялся, но потом, опомнившись, двинул урядника так, что тот юлой покатился к стене.
За нами сдача не пропадала!
С казачьей стороны сразу бросилось несколько человек, но плотная стена защиты встала на их пути. С трудом удалось унять вспыхнувшую свалку.
Не желая слушать Щаденко, часть выборных, в основном богатеев, шумно покинула зал. Другие притихли. Многие из казаков, прослушав его речь, молчали: трудно возражать против самой истины.
Со сцены еще продолжали литься слова других ораторов, но зал, покоренный выступлением Щаденко, остался верен себе. И, когда на трибуне появился коммунист А. Н. Шапошников, предложивший заслушать проект решения, зал грохнул дружными аплодисментами. Резолюция требовала немедленного прекращения войны, установления мира, безвозмездной передачи помещичьих земель крестьянам.
Подавляющее большинство делегатов отдало свои голоса большевикам.
В октябре в Каменской собрался Донецкий окружной съезд Советов. Присутствовало 120 делегатов с решающим голосом. Они заслушали доклады о положении в стране, в Донской области и Донецком округе. Выступления с мест носили революционный характер. Поэтому и делегация на съезд состояла только из большевиков: Щаденко, Кудинова, Ковалева, Гроднера и Басова.
Под дружные аплодисменты собравшиеся приняли наказ посланцам в Петроград поддержать на съезде большевиков, их близкие для всех трудящихся лозунги: «Вся власть Советам!», «Земля крестьянам!» Против этого наказа голосовали только два меньшевика.