Станишний хряк тебе товарищ!
Ишь, товарищ объявился... Проваливай отселева!
Делегаты пытались пересилить шум, но площадь угрожающе ревела: «Долой!»
Кто-то из офицеров крикнул:
Бей большевиков! Разгоняй Советы!
Крик подхватили сотни глоток, и вот уже озверевшая толпа угрожающе наваливается на трибуну. Алешин и Черноморов сброшены на землю. Их место заняли офицеры. Кто-то ударил в церковный колокол. Над кипящей площадью поплыл тревожный гул набата. И все, кто стояли тут, бросились по улицам, выхватывая на ходу из плетней колья, отыскивая припрятанные винтовки, шашки, наганы. Гундоровская восстала.
В ночь на 17 апреля Каменский красногвардейский батальон уже шагал ускоренным маршем на станицу. Штаб приказал немедленно восстановить там порядок, выловить и наказать виновных. С рассветом подошли к хутору Малая Каменка. Все тихо, мирно, кажется, и нет под боком мятежной станицы.
В хуторе узнали: мятежникам пришла ночью подмога. Казаки Луганской и Митякинской станиц тоже восстали и, организовав вооруженную банду в 300400 человек, направили ее в Гундоровскую. Дело осложнялось, но мы решили продолжать свой путь. К станице подошли днем, когда уже солнце поднялось ввысь над горизонтом и заметно припекало. Остановились на высотке, окопались, стали вести наблюдение. Отсюда станица, словно на ладони: видно, как копошится она муравейником, как скачут во все концы верховые. Но в наших цепях царит какое-то сонное спокойствие: бойцы улеглись в тени и, потягивая цигарки, судачат кто о чем, некоторые разулись, подняв на штык для просушки портянки. Впереди, опоясывая станицу, протянулись окопы гундоровцев. Обе стороны, лежа или сложив рупором ладони, лениво передразнивали друг друга:
Эй вы, краснопузые, зачем пожаловали к нам?
На вас, подлецов, поглядеть, отвечали наши.
Командир батальона Прилуцкий послал парламентера с запиской: сдаться без боя, сложить оружие. Казаки прислали своего представителя для ведения переговоров и выяснения условий капитуляции. Начался обмен посланиями, нудные переговоры, длившиеся около двух часов. На самом же деле мятежники и не думали сдаваться, а просто хотели выиграть время и дождаться подкрепления из других хуторов. Вскоре на позиции приехали Щаденко, Бувин, Литвинов. Разыскав Прилуцкого и узнав, в чем дело, Щаденко пришел в негодование: опять переговоры, опять начали нянчиться с контрой! Припав к биноклю, он с минуту смотрел на станицу, а потом рывком подал бинокль Прилуцкому.
На, смотри! Они тебя водят за нос, а сами стягивают силы.
Действительно, по дороге
со стороны Михайловского и других хуторов на рысях подходили конные сотни.
Полчаса им на размышление, зло бросил Щаденко, и, если будут артачиться, взять станицу штурмом.
Прошло полчаса. Гундоровская молчала. Прилуцкий скомандовал, и из орудия пыхнул дымком первый выстрел. Над высокими пирамидами тополей повисло белое текучее облачко шрапнельного разрыва. Мятежники ответили. Началась перестрелка, и вскоре разыгрался настоящий бой. Скопив значительные силы пехоты и кавалерии, белоказаки бросили их в обход В то время, когда мы отражали атаку гундоровцев, их конница переправилась через речку Больше-Каменку и вышла у хутора Больше-Каменка в тыл нашим цепям. Положение создалось критическое. Некоторые молодые, необстрелянные бойцы, узнав об окружении, бросились назад. Эту беду заметили только тогда, когда значительная часть беглецов уже вынырнула на бугре. Бросив все, с несколькими пулеметчиками мы побежали паникерам наперерез. Но у тех ноги работают быстрее: они бегут налегке, мы же тащим пулеметы. Вижу отступающих не нагнать; тогда выкатываю пулемет на горку и, припав к прицелу, даю длинную очередь над головами. Остановились, заметались на месте, а потом камнем попадали наземь.
Марш назад! кричат им пулеметчики. Иначе плохо будет.
Предупреждение подействовало. Медленно, нехотя, но все же встают, бредут назад и, присоединившись к цепям, открывают огонь по мятежникам.
Расставив пулеметы по флангам, красногвардейцы сдерживают густые цепи атакующих белоказаков и одновременно медленно отходят: надо вырваться из кольца и занять оборону на новом месте. Но противник понял наш маневр по-своему, как бегство, и стал еще яростнее атаковать, предвкушая легкую победу. Удар в лоб поддержали внезапным броском свежие силы с хутора Каменка, вышедшие нам в тыл. Пришлось залечь и открыть круговой огонь по атакующим. От нашей цепи до Каменки метров триста ровного полынного ската, все видно, как в степи. Бегущие выделяются четко. Многие казаки одеты по-домашнему, их линялые белые рубахи ярко маячат среди темных фигур. Сквозь узкую прорезь прицела вижу даже их заморенные, с раскрытыми ртами, потные лица, и мне жаль становится этих людей, обманутых богатеями.
Но долго размышлять нельзя. Вот уже кто-то нетерпеливо кричит:
Пулеметчики, что же вы?
И запрыгало, задрожало тяжелое металлическое тело «максима», на кончике ствола заплясало бледное, с редким дымком пламя. Оно мигало часто-часто, лизало жадно верхушки сизой полыни, и по полю заметно ходили легкие волны кланяющегося от струй свинца низкорослого донника.