Ну, что ж, господин де Фламбеан, вы все еще сомневаетесь? тихо спросил Давоньи.
Сомневаюсь, но не в ваших словах, а в своем рассудке, ответил прокурор, вытирая невольные слезы.
Валентина!
надорванным голосом произнес Вильфор.-Поцелуй меня! О, теперь мне легко умереть!
О, отец, отец, ты не умрешь! с отчаянием вскричала Валентина.
Умру, дорогая, но умру спокойно. Господин Моррель, обратился он к молодому человеку, знаете ли вы, какое страдание причинил я однажды вашему отцу?
Нет, господин де Вильфор, я все забыл и помню только, что вы отец Валентины, искренне ответил Максимилиан. Благословите нас.
Нет, нет, тоскливо вскричал Вильфор, я не смею, я недостоин благословить вас. Я могу сделать только одно: могу сказать Валентине, кто она, и господа де Фламбеан и Давоньи подтвердят мои слова. Валентина, запомни, что я скажу тебе: ты, которую я с такой радостью называл своей дочерью, в действительности дочь раджи Дуттиа и его жены Найи. Брак твоих родителей совершен в 1815 году в Экспинском саду, близ Лондона, брамином, состоявшим при английском посольстве; и брачное свидетельство на языке хинди находится в этой шкатулке. Не смотри на меня с таким ужасом, моя дорогая бедняжка, я говорю правду, и эти господа позже передадут тебе все подробности. Твои родители умерли; в этой шкатулке ты найдешь письмо от брата твоей матери, раджи Сиваджи Диола. Оно написано в 1818 году, и если Диола жив, то он должен узнать, что я его обманул, что я присутствовал при смерти его сестры Найи и что дочь Найи жива!
Но, отец, вскричала Валентина в смятении, если родители мои умерли и ты воспитал меня, значит, все-таки я твоя дочь!
Благодарю тебя за эти слова, Валентина, но прежде чем силы окончательно оставят меня, я должен выполнить еще один, последний долг. Доктор, дайте мне глоток вина: мне нужно обратиться к Валентине с просьбой.
Давоньи влил Вильфору в рот немного красного вина, а Валентина обняла умирающего, прижавшись головой к его груди.
Я поручаю тебе моего сына, Валентина, прошептал Вильфор, о, чего бы я ни дал, чтобы вместо него носить цепи что смерть в сравнении с жизнью каторжника! Если в твоей власти будет ободрить или утешить Бенедетто, не откажись сделать это, он жалкий, погибший человек, но это я сам толкнул его в пропасть! Сжалься над ним и дай мне умереть спокойно!
Отец! торжественно сказала Валентина де Вильфор. Твое желание для меня священно: я отыщу Бенедетто и передам ему твой привет и последнее слово.
Ты ангел прошептал Вильфор, и прощай а! Вот и смерть!
Судорога пробежала по членам Вильфора он тяжело простонал, глубоко вздохнул и его не стало!
Когда утих первый порыв горя Валентины, доктор уговорил ее пойти отдохнуть. Между тем мужчины подробно обсудили странное признание, сделанное Вильфором.
Если бы я только знал, в раздумье сказал де Фламбеан, что заключается в этих индусских письменах и бумагах, я бы
Господин де Фламбеан, скромно перебил прокурора молодой Давоньи, если вам угодно доверить мне документы, я переведу их.
В самом деле? Но как вы это сделаете?
Видете ли, я страстный любитель восточных языков и пользуюсь каждым случаем для удовлетворения моей любознательности. Я все надеюсь попасть в Индию эта страна лотоса всегда была для меня неизъяснимо привлекательной. Дайте мне бумаги, и завтра вы получите перевод.
Вот они, сказал обрадованный Фламбеан, подавая ему документы. Затем собеседники разошлись.
На следующее утро, когда Давоньи с сыном, Валентина, Максимилиан и Юлия сидели за завтраком, в дверь тихо постучали, и на пороге показался Али, немой черный слуга Монте-Кристо. Валентина и Максимилиан вскрикнули от изумления: Али низко поклонился, подал врачу письмо и исчез.
Давоньи развернул письмо, содержащее только несколько строк:
«Ждите и надейтесь! В этих двух словах вся тайна жизни: не теряйте мужества, и Бог поможет вам!»
После похорон де Вильфора Валентина, Максимилиан и Юлия вернулись в Марсель, где Эммануэль Эрбе оставался со стариком Нуартье. Валентина хотела посетить Тулон и оттуда отправится на зиму в Италию с Максимилианом, дедушкой и четой д'Эрбе. Последние слова, которые произнес Давоньи, прощаясь с ними, были:
Берегитесь Бенедетто!
16. Царь грызунов
Ну, полно, молодчик, сказал добродушно Ансельмо, не горячись так сильно. И вместо того, чтобы лезть из кожи, лучше расскажи-ка
мне что-нибудь о миллионе, о котором ты так хлопочешь.
Дожидайся! проскрежетал Бенедетто. Мои тайны знать хочешь, а про свои молчишь?
Дурак, улыбнулся Ансельмо, пойми же, наконец, что без меня тебе миллиона не видать как своих ушей, поэтому брось-ка свои глупости и говори все.
Моя судьба в твоих руках, конечно, проворчал Бенедетто, и, пожалуй, я расскажу тебе, в чем тут дело. Но ты все-таки должен заслужить свою долю.
Я не так глуп, чтобы считать, что жареные голуби полетят мне прямо в рот, прервал его Ансельмо, смеясь, но прежде всего я должен знать, какое право ты имеешь на этот миллион.
Такое право, быстро ответил Бенедетто, что если он ускользнет от меня, я буду считать себя ограбленным!