Носков с усилием открыл глаза, в них застыла неутолимая боль.
Спрашивайте, едва слышно прошептал он.
Я понял, какого труда стоит ему каждое слово, и растерялся, забыв заготовленные вопросы. И тогда он начал рассказывать сам. Шептал он быстро, бессвязно, спотыкаясь на трудных буквосочетаниях. Ему, видимо, необходимо было выплеснуть наболевшее, освободиться от навязчивых образов, засевших в воспаленном мозгу.
Я чинил машину поломался рядом с домом а этот, в плаще приставал к девушке замахивался Пьяный такой злобный Я хотел помочь пошел к ним Они ссорились он ее обвинял в измене Потом потом они убежали Я хотел его в милицию вытащил из кустов И тогда тогда он
Лицо раненого исказила мучительная гримаса, он застонал, заскрипел зубами, заново переживая случившееся. Сеглинь встревоженно приподнялся, движением бровей указал на часы.
Я заторопился.
Скажите, Миша, вы этого парня встречали раньше?
Нет кажется, нет
Может, запомнили его лицо? Ведь вы шофер, у вас должен быть цепкий глаз. Что вам запомнилось в его внешности?
Он ответил сразу, видно, лицо преступника навечно отпечаталось в его памяти:
Баки на щеках И глаза Холодные, острые как буравчики
Михаил сцепил зубы, подавляя готовый вырваться стон. Сеглинь поднялся, сказал сердито:
Все! На сегодня хватит!
Последний вопрос, доктор! Миша, быть может, во время ссоры было названо какое-то имя. Вспомните
Носков закрыл глаза, и было не понять: то ли он снова впал в забытье, то ли обдумывал мой вопрос.
Между тем Сеглинь тормошил меня:
Идемте, идемте, ему нужно отдохнуть.
Я медлил. Я все еще надеялся получить ответ на очень важный вопрос и клял себя за то, что задал его так поздно. Врач вежливо, но твердо взял меня за руку и повлек к выходу. У дверей я оглянулся: Михаил слабо шевелил пальцами, как бы подзывая к себе. Я вернулся почти бегом.
Вспомнили?
Девчонка повторяла: «Не надо, не надо» Имя называла Тонкая морщинка пролегла на гладком юношеском лбу. Не помню забыл
Я легонько пожал вялую ладонь.
Припомни, Миша, это очень важно. Вспомнишь, скажи доктору, я ему оставлю свой телефон. Счастливо, Миша, выздоравливай!
Он обхватил мою руку холодными негнущимися пальцами, прошептал:
Увидите маму передайте пусть не волнуется И Алле ей нельзя скоро маленький будет А я я выбак выкаб выкарабкаюсь
Наша работа не для слабонервных, но к подобным сценам иммунитета у меня еще не выработалось.
Да и вряд ли это когда-нибудь случится. Сострадание к страданию, злость против зла. Если нет в душе этих чувств, трудно, даже невозможно работать в милиции
2
Куда поедем, товарищ лейтенант? спрашивает меня Спирин, открывая дверцу машины. В отдел?
Что нам там делать? Рули на Гончарную!
Есть на Гончарную! четко повторяет сержант, круто забирая влево.
Мы мчимся, обгоняя троллейбусы, по безлюдным в этот ранний воскресный час улицам Задвинья. По дороге Геннадий снова коротко рассказывает все, что знает. Кроме дежурного следователя, на происшествие выезжали участковый инспектор Алексей Волков, эксперт-криминалист, кинолог с собакой. Однако по горячим следам преступника найти не удалось. Ничего существенного не дал и осмотр места происшествия.
Машина останавливается напротив деревянного двухэтажного дома с застекленной верандой.
Мы сейчас стоим на том месте, где таксист ремонтировал свою «Волгу», говорит Спирин, а само происшествие произошло вон там, и он показывает на кусты неподалеку от уличного светильника.
Я распахиваю дверцу, выпрыгиваю из машины.
Сержант, я остаюсь здесь, а вам нужно доставить сюда участковых Волкова и Рябчуна. Срочно!
Геннадий смотрит на часы, говорит:
Девять ноль пять. Наверно, еще ухо давят. Воскресенье все же
Машина срывается с места, а я направляюсь к кустам на противоположной стороне улицы. Трава на газоне в темных пятнах действительно много крови потерял Носков. Круглые, звездчатые пятна переходят на асфальт, по ним можно четко проследить путь Михаила к дому. Вначале он еще шел, дальше капли стали принимать форму эллипса значит, побежал
По узкой, завитой спиралью лестнице я поднялся на второй этаж. Дверь мне открыла женщина с глубоко запавшими от бессонной ночи глазами. Ошибиться немыслимо это могла быть только мать Михаила Носкова. Те же, что у сына, волнистые, вразлет брови, тот же тонкий острый нос.
Агеев, инспектор уголовного розыска, представился я.
Проходите, пожалуйста, тихо сказала женщина и первая пошла по коридору.
В комнате я увидел невысокого худощавого парня, который стоял у придвинутого к стене стола и выкладывал из авоськи бутылки с соками. Оглянувшись на звук шагов, он вежливо со мной поздоровался, сказал:
Ксения Борисовна, вот все, что было в магазине. Взял каждого сорта по паре: две сливы, две абрикосы, две персики, две вишни, две «Мичуринки», две грушевый нектар. Всего двенадцать бутылок. Виноградного, правда, не было.
Ксения Борисовна вынула из сумки кошелек.
Пока хватит, Рома, спасибо тебе за хлопоты. Сколько ты потратил?
Парень смущенно взлохматил старательно уложенную прическу.
Пять шестьдесят, но мне не к спеху. Виноградного достану, тогда и рассчитаемся Я пойду, Ксения Борисовна, если что понадобится, передайте через Ивана Николаича, ладно?..