Тебя переубеждать себе дороже. А Семена ты, Варя, подвела. Дал я ему ответственное заданьице психа Гусельникова излечить.
Варвара недоуменно уставилась на Корнилова.
Редкий случай, сказал Игорь Васильевич, человек свихнулся на почве своих старых преступлений. Мания преследования.
«А что? подумал Корнилов, когда Варя ушла. Вдруг этот псих поверит нам и вылечится? И перестанет писать свои дурацкие письма!»
Мысль послать Бугаева к старику пришла совсем неожиданно. Слушая монотонные вариации Гусельникова на тему о записывающем аппарате, Корнилов вдруг подумал: «Сколько ему ни объясняй сейчас, что никто за ним не следит и никаких магнитофонов у него дома нет и быть не может, не поверит. Хоть всю эту настольную лампу на части разбери у него на глазах, только усмехнется и будет твердить свое. А что, если подыграть ему? Правде не верит, может, поверит в ложь? Игорь Васильевич невесело усмехнулся. Вот ведь как в жизни бывает, каким концом старые делишки человека по башке стукнут»
8
Корней Корнеич, так вы в каком доме живете? спросил он, заинтересованно обернувшись к Гусельникову.
Я уже докладывал вам, ответил старик и, неожиданно хихикнув, погрозил Бугаеву пальцем. А вы все хитрые ребята в угро! Шустрики.
Да, да, говорили, пробормотал Бугаев, это я так, засмотрелся по сторонам, забыл.
Бугаев вспомнил он был в этом доме. Разговаривал в ЖЭКе с паспортисткой. С дворником. Колоритный такой дворник огромного роста, с большой бородой. Машина остановилась у большого грязно-серого дома.
Товарищ Бугаев, нам во вторую парадную, тронул его за руку старик. Они пошли через маленький садик. Дорожка была хорошо расчищена, посыпана песком, и Бугаев снова вспомнил про дворника.
Наш дворник ужасный человек, сказал неожиданно Гусельников, будто подслушал мысли Бугаева. Всегда за всеми наблюдает. Вон и сейчас борода в окошке торчит! Бугаев и правда увидел в окне первого этажа наблюдавшего за ними дворника. Он ведь, наверное, у вас служит? спросил Гусельников.
«Этому маньяку уже ничто не поможет», подумал Бугаев, начиная злиться, и спросил: Народ тут у вас хороший живет?
Народ разный, хитро сощурился Гусельников, открывая перед Семеном двери парадного. Все больше хитрецы да соглядатаи. Но есть и душевные люди.
На втором этаже Гусельников показал на дверь, обитую черной клеенкой:
Вот здесь живет, например, хороший человек. Мой сосед. Он достал из кармана связку ключей и с тревогой посмотрел на Бугаева. Лицо у него напряглось, он нерешительно оглянулся, словно потерял что
Что, пришли? спросил Бугаев.
Да, но видите ли
Да открывайте вы свою квартиру, я отвернусь! Бугаев понял, что старик не хочет показать ему свои секреты.
Гусельников долго возился с дверью, гремя ключами и рассказывая:
Сосед мой хороший человек, только совсем неопытный. Простуха. Я ему рассказываю, что меня подслушивают, а он смеется: «Не те сейчас времена, Корней Корнеич!» А при чем тут времена? Это всегда было и будет Он наконец открыл дверь и первый вошел в квартиру. Зажег свет. На Бугаева пахнуло
затхлостью.
Разоблачайтесь, товарищ. Шапочку вот сюда, пальто на вешалочку. Не очень-то тепло вас в уголовке одевают. Не балуют. А если под окном где-нибудь простоять ночь придется? Замерзнете ведь. Он так и сыпал, так и сыпал словами. Так медленно и значительно говорил в кабинете у Корнилова, а тут словно прорвало.
Они прошли в большую комнату, обставленную очень скромно, и Бугаев сразу же увидел эту злополучную настольную лампу, лампу с большим зеленым абажуром, какие нет-нет да еще встречаются в некоторых богом забытых учреждениях. Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, Бугаев подошел к ней. Гусельников перестал болтать и молча следил за Семеном. У вас есть запасная лампочка и патрон? Старик кивнул. Принесите. И какую-нибудь коробочку. Я их увезу
Гусельников принес лампочку и маленькую картонную короб ку из-под шалфея.
Только давайте договоримся твердо, сказал Бугаев. Никому ни слова! Секрет! А сам подумал: «Все равно болтать будет. Понесет уголовный розыск моральные издержки».
Мой сосед приходил, крутил лампу. «Ничего нет», говорит. Да что он понимает, неопытный в этих делах. А художник хороший, болтал Гусельников.
Художник? задумчиво спросил Бугаев. Он сейчас дома?
Уехал. Наверное, на этюды за город.
Когда уехал? перебил старика Бугаев.
Да недавно
Ну вот что. Семен быстро вывинтил лампочку с патроном, положил в коробку, коробку сунул в карман. Ну вот что, товарищ Гусельников, аппаратуру я снял, заберу с собой. Живите спокойно. А сейчас поговорим Он сел на стул, напряженно глядя на старика. Художнику сколько лет?
Гусельников испуганно таращил глаза.
Да садитесь вы, Корней Корнеич. Это очень важно.
Гусельников сел. Лицо его напряглось. А губы расплылись в какой-то совершенно неестественной улыбке. «Да он ведь действительно псих, испугался Бугаев. Как бы не было приступа!»
Художник молодой, выдавил наконец Гусельников. Тельманом зовут. Молодой? переспросил Бугаев.
Да не то чтоб уж очень замялся старик. Года со рок два, сорок три