Менгеле, начальник экспериментального блока в Освенциме, врач, которого называли Ангел Смерти, тот, который чуть не сошел с ума, пытаясь вывести породу голубоглазых людей, как собачник пытается вывести породу с укороченными ушами.
Они были в лаборатории Менгеле в Освенциме, но Сцилла оставался спокоен. Он возвышался на полголовы над ста шестьюдесятью восемью сантиметрами доктора-убийцы, более того, дверь в комнате была открыта и вела на свободу. Сцилла никогда не был в Освенциме, не встречал Менгеле, но во сне бывает всякое, и сейчас это всякое как раз и происходило.
Я в отчаянии, сказал Менгеле.
Почему?
Не могу добиться нужного оттенка голубизны глаз у младенцев. Вчера от бессилия швырнул ребенка в огонь. Зря это я, конечно, нельзя давать эмоциям волю.
Для нас это важно, согласился Сцилла.
Я просто благодарю Бога за то, что он послал вас мне на помощь.
Чем я могу помочь вам?
Мне нужна кожа. Для трансплантации, а у вас как раз тот оттенок, какой мне нужен.
Сцилла пожал плечами.
Лоскуток кожи ерунда. Берите.
Нет, нет, покачал головой Менгеле, лоскутка мало, мне нужна вся кожа, до последнего кусочка, мне надо ободрать вас целиком.
Не думаю, возразил Сцилла, что мне это понравится. Он сделал маленький шажок в сторону открытой двери, ближе к свободе.
Менгеле не пошевелился.
Выслушайте меня, я предлагаю вам огромное благо.
Сцилла покачал головой.
Если я останусь без кожи, люди будут видеть меня насквозь.
Это и есть мой дар, разве вы не понимаете? Все будут видеть вас насквозь, и вам не придется больше лгать. Подумайте, какой груз упадет с ваших плеч необходимость лгать. Ложь вам больше не будет нужна, так как кожа перестанет скрывать ее, и все будут видеть, что вы говорите правду. Вы ведь достаточно уже наговорили лжи, признайтесь.
Да, это так.
И вы хотите положить этому конец, признайтесь? Вы лжете так часто, разве вам никогда не хотелось резануть правду?
Хотелось.
Ну вот, я вам и предоставлю такую возможность. Вечная правда. Покой. Спокойствие, которое ведомо только честным людям.
Не надо.
Не давайте воли чувствам. Менгеле протянул к нему свои крохотные ладони хирурга.
Сцилла бросился к двери.
Но слишком медленно.
Менгеле опередил его, захлопнул дверь. Теперь они остались один на один в лаборатории. Менгеле медленно пошел на него.
А он, Сцилла-скала, умеющий убивать любой рукой, начал пятиться от этого сумасшедшего. Он, великий Сцилла, оторопел перед ничтожеством, бездарным врачом, который не мог добиться даже нужного оттенка глаз.
Менгеле удивился:
Почему вы боитесь меня?
Я не боюсь. В моем теле нет страха. Менгеле протянул к нему руки.
Я применю силу, предупредил Сцилла.
О нет, только не это, сказал Менгеле и, взяв Сциллу за руку, подвел к столу и уложил на него. Больно не будет, обещаю. Я только сделаю неглубокий разрез от шеи до лба, а потом сниму всю кожу. Боли не будет, словно снимаешь пижаму. Менгеле взял нож. Вот видите, сказал он, когда нож рассек кожу, даже крови нет. Он отложил нож, снял кожу.
Сейчас принесу зеркало, у вас чудесные вены.
Не надо.
Полюбуйтесь, Менгеле протянул ему зеркало.
Сцилла успел глянуть в него, прежде чем проснулся, жмурясь.
Ого!
Пустой, взвинченный, Сцилла лежал, уставившись в потолок. Он понятия не имел, к чему такой сон, что творилось в его подсознании, но в одном был уверен: чего бы в подсознании этом ни творилось, мрак там стоял беспробудный.
Сцилла рывком выдернул свое мускулистое тело из постели и сел, растирая пальцы. Сцилла-губка, вот на кого он сейчас похож. Сцилла-мякиш.
Хватит!
Он встал, схватил бутылку шотландского виски и подошел к окну гостиницы «Рафаэль». Он пил и смотрел на Триумфальную арку. Сколько сейчас времени? Сцилла взглянул на часы. Скоро полшестого. А в Америке сейчас за полночь, Джейни спит без задних ног. Если в программу Олимпиады включат состязания по сну, с Джейни никто не сможет тягаться. Спящая красавица.
Сцилла оделся, спустился вниз, разбудил портье, запасся кучей телефонных, жетонов. Предосторожности были излишними, если за ним следят свои, какая разница, прослушивается его телефон в номере или нет? Привычка. Сцилле нравилось быть в движении.
И вообще, хотелось на свежий воздух. На улице было все
еще темно, когда он принялся искать телефон-автомат. Сцилла не боялся ходить по ночным улицам: он был высокий, широкоплечий и мог убить одной рукой. Походка у него была спортивная, комплекция внушительная грабители никогда не приставали к нему.
Наконец он нашел будку около Арки и после долгих мучений и объяснений на полуфранцузском, гудков, щелчков и долгих ожиданий услышал сонный голос Джейни:
А? Что? Кто? Сколько времени? Привет!
Говорит бюро добрых услуг, сказал Сцилла. Разве вы не просили разбудить вас?
Шуточки?! раздался вопль в трубке. За три тысячи миль, да еще посреди ночи, шутки шутить? Морду за такое бить надо.
Сцилла начал плавный переход к коду, а сначала его очень раздражали неудобства этой процедуры. Теперь же код казался приятной игрой.