Все дальше на север продвигалась экспедиция вместе с кочующим народом нга.
Наступило лето. Ночи стали совсем короткими. Они прозрачно-светлы, похожи скорее на сумерки или рассвет, чем на ночь, и продолжаются не более двух часов. Притихшая тундра кажется зачарованной в эти часы.
В июле в тундре появились первые цветы. Нежных оттенков, как бы прикрытые фатой, они сплошным ковром устилают землю. Ботаник экспедиции заинтересовался их названиями. Оказалось, что на языке нга для них нет названий.
И ни деревца, ни куста впереди. Лиственница единственное дерево, известное нганасанам, осталось далеко позади на юге. Впереди только равнинная гладь тундры, над которой колеблется розоватый туман, «тундра дышит», как говорит Тынты Куркин.
Для остальных нганасан неясно еще, зачем столько русских едет к Бырранге, но Куркин, бывалый человек, хорошо понял, что именно интересует экспедицию.
На одном из перегонов Тынты остановил головные санки, на которых ехал вместе с Андреем. Прислушался.
Олени бегут, сказал он.
Но как ни напрягал Андрей зрение, он не видел ничего. Тундра вокруг была пустынна.
Закрой глаза, слушай, сказал Тынты.
Вскоре до Андрея донесся далекий топот.
Тихо у нас, с удовольствием сказал Тынты, слышно очень хорошо Подожди-ка, начальник. Считай: один, два, три О, много оленей бежит. И в упряжке есть, и табуном бегут. Это, верно аргиш (олений обоз) из того зимовья, где старый Люрюлюё живет.
Действительно, на следующем перегоне их догнали нганасане.
Вечером Тынты сказал Андрею значительно:
Я о Люрюлюё в Дудинке говорил. Люрюлюё нужный для тебя человек. Пойдем, он расскажет, как от оспы убегал. В оба уха впускай, все замечай.
Люрюлюё выглядел совсем дряхлым. Кожа на лице его была сморщена, глаза, как подернутая ледком вода, но волосы по-старинному заплетены на голове в две тугие косицы и перевязаны ленточкой.
Взаимный обмен приветствиями занял довольно много времени. Разговаривать нужно было с паузами, тихо нганасане, привыкшие в тундре к тишине, не выносят громкого разговора, суеты, окриков.
Люрюлюё говорил вяло, с передышками; пока он курил, Тынты переводил его рассказ.
Много лет назад, когда Люрюлюё был молод, лесными тропами пришла в тундру оспа. Люди мерли целыми семьями, трупы некому было убирать, собаки выли возле умирающих, и упряжные олени бродили вокруг опустевших чумов. Оспа поразила и род Нерхо, к которому принадлежал Люрюлюё, но сам Люрюлюё уцелел. С утра до вечера он пропадал в тундре на охоте, а так как на лыжах он бегал очень хорошо, то оспа не могла его догнать.
Она схватила его во сне. Он увидел женщину с золотистыми волосами , которая сидела подле его ложа и смотрела на него. Сердце его похолодело, она была в черном. Если бы ее одежда была красной, у Люрюлюё еще могла бы быть надежда на выздоровление.
Он закричал и проснулся. Никто не отозвался на его крик. В чуме было темно и тихо. Он подполз к жене, лежавшей поодаль. Она была мертва и прижимала к груди мертвого ребенка. В углу у догоревшего костра недвижно лежал его тесть.
Люрюлюё встал. Колени его подгибались. Он чувствовал непривычную слабость, шум в ушах. Собаки завыли у входа. Он вышел, запряг самых быстроногих оленей и, не оглядываясь, помчался на север.
Он давал роздых оленям только на очень короткое время. Он привязал себя к санкам, как делают нганасане обычно в пургу, чтобы не вывалиться. И он ехал и ехал, размахивая своим хореем, понукая оленей диким голосом, потому что очень боялся гнавшейся за ним по пятам болезни.
Когда перед ним поднялись скалы Бырранги, Люрюлюё удивился, что так быстро доехал, и обрадовался, в ущельях было легче спрятаться, чем в открытой тундре.
Он проник очень далеко в горы. Так далеко не проникал еще никто из его соплеменников. И он усмехнулся про себя, представляя, как мечется и злится женщина в черном, ища его между скалами.
На дне ущелья шумел поток. Люрюлюё осмотрелся и увидел несколько лиственниц, между которыми пробивалась высокая, ярко-зеленая трава и цвели кусты шиповника и жимолости. Люрюлюё остановил оленей. Что это? Может быть, спасаясь в полубреду от смерти, он сбился с пути и попал не на север тундры, к Бырранге, а на юг, к Большому Камню. Не околдован ли он?
Вокруг лежал еще толстым слоем снег. А на склоне горы снег давно стаял, и земля была мягкой и теплой на ощупь.
Они вступили, наконец, в скалистый лабиринт
Пройдя с полкилометра, Люрюлюё нашел моховое болото, обильно поросшее морошкой, голубикой, черникой и княженикой. В болоте из-под земли били теплые родники.
Дальше идти было трудно: горячо стало ногам, а впереди из расселин вырывались клубы черного дыма.
В этом удивительном ущелье Люрюлюё прожил до глубокой осени и, вернувшись в зимовье, рассказал о случившемся родичам.
Нганасане не знают лжи. Вдобавок, Люрюлюё был уважаемым человеком, ему поверили безусловно. Но хотя соблазн был велик, никто не решился проникнуть по следам Люрюлюё в ущелье, шаман объяснил, что Люрюлюё забрел в жилище хозяина огня и избегнул наказания только потому, что хозяин в то время был в отлучке.