«Целое столетие, прочитал я, прошло с тех пор, как Лаптеву с Челюскиным, с невыразимыми трудами и опасностями, удалось снять берега Таймырского края. Им мы обязаны приблизительно верным очерком этого полуострова и его оконечностей. Через сто лет, как сказано, мне досталось пополнить раму, остававшуюся после них пустою. Эта богатая задача могла быть выполнена мною крайне недостаточно, и однако, пройдет может быть столетие прежде, нежели другой странствователь решится нарушить тишину этих пустынь с намерением приумножать сведения о любопытном крае. Оцепенев в первобытном состоянии, этот край в течение столетий представляет в себе живую картину детского состояния человеческой жизни на земном шаре»
О, ты поднялся уже, услышал я за спиной знакомый голос и обернулся. В дверях стоял Андрей. Мы обнялись.
Глава 5
Я молчал, любуясь его счастливым волнением. По-видимому, он истолковал мое молчание иначе, смущенно покашлял, прошелся по комнате и, остановившись подле моей кровати, с неуклюжей заботливостью поправил сбившиеся подушки.
Как же ты, дружище (он сказал это совсем тихо), сам-то как прозевал разгадку Был, можно сказать, на пороге, шаг бы еще, и вот она, наша Зеленая страна!.. А не угадал, не сделал этого шага
Он зажег электричество. Присев на край кровати, расправил на одеяле карту Таймыра.
Взгляни на эту часть тундры, тон его был уже сух и деловит. С запада Енисей, с востока Хатанга, на юге горный кряж Путорана,
он же Большой Камень, и вот на севере таинственные ущелья Бырранга. Посредине на сотни километров раскинулись моховые равнины и лайды . Унылый пейзаж, скажу тебе: снег, вода, мох, камень. Чем дальше на север, тем больше этого камня, гористее местность. За 75-м градусом северной широты каменистые голые сопки сливаются, наконец, в скалистые вершины Бырранга. Тут, по данным позапрошлого года, считался предел человеческого обитания на Таймыре. И то летом, заметь. К южному склону Бырранга летом прикочевывало с юга несколько десятков нганасан месяца на два, рыбачили на озере. Вот оно, озеро. Как ты, наверное, догадываешься, мы с тобой находимся именно здесь!..
Красным карандашом Андрей обвел кружок в том месте, где озеро заливом вдавалось в горы.
Наша экспедиция двинулась отсюда, продолжал он, рисуя толстые стрелки, направленные острием на север, от Большого Камня, точнее, края леса, где проходит Хатангский тракт, соединяющий Дудинку с Хатангой, и тянется почти по самой «опушке» цепь станов-зимовий. Тут живут эвенки и долгане (саха). Нганасане называют их «лесными людьми». Из этого можно заключить, что сами нганасане расположились еще севернее. Наш этнограф назвал их пышно аванпост человечества на Крайнем Севере. До революции их называли иначе самоеды, самоядь. Зимуют они на границе леса и тундры, летовать уходят в такую тундровую глушь, куда не рискнет забраться ни один эвенк. Ну, у нас и возник план: проникнуть в глубь Таймыра с их кочевьем.
Умно придумано.
Слушай дальше. Еще в Дудинке порекомендовали мне переводчика. Знаменитый охотник, следопыт, долго жил среди русских, зимовал на Новой Земле, на Челюскине. Меня поразила его наружность: прямой нос, тонкие губы, настоящий индеец. Потом оказалось, что это обычный тип нганасанина.
Старик?
Да. Но кряжистый. В ходьбе и беге неутомим.
Не переносит запах бензина? Ворчит: тундру провоняли бензином?
Точно.
Тынты Куркин?
Он.
Старый знакомый, засмеялся я, вместе зимовали на Челюскине. Потянуло, значит, на лето в родную тундру. А я думал, тундра всюду тундра.
Для нас с тобой Но погоди-ка. Острова ископаемого льда открыты были в сентябре? Значит, «Нерпа» лавировала еще во льдах, а мы с Куркиным уже распрягали оленей в ущелье, где на следующий год появилась Зеленая Страна
И следя за карандашом Андрея, медленно прочерчивавшим зигзагообразную линию на карте, я представил себе ожидание в зимовье и затем путь к далеким горам на севере.
Западные и юго-западные ветры во второй половине мая приносят в тундру долгожданную весну. Дождь идет попеременно со снегом. Все заволакивает сырая мгла.
Народ нга начинает тогда готовиться к летнему кочевью.
А ветры дуют все сильнее. Темный полог туч раздернулся, показалось солнце. Озера и лужи, до того свинцовые, мрачные, вдруг получили праздничный блеск. Редкий лес, сквозь него просвечивала тундра вдали, одевшись листвой, сразу стал казаться гуще.
И вот Андрей дает сигнал к отправлению экспедиции. Длиннейшая вереница санок и нарт, запряженных оленями, потянулась на север. Полоса редколесья осталась за спиной. Впереди кирпично-красная гладь тундры и множество маленьких озер.
Весна! Весна! Нигде не радуются так теплу и свету, как на Крайнем Севере. Народ нга, насчитывающий всего 500700 человек, не видящий солнца по много месяцев, именует себя гордо «детьми солнца». Это наивно и трогательно.
Солнечные лучи, по верованиям нганасан, это нити, с помощью которых солнце вытягивает растения наверх, из земли. Понятно, это нелегко земля так тверда и это не всегда хорошо удается. В нганасанском Олимпе поэтому одно из самых последних мест отведено хозяину растений, одинокому убогому старику, который ютится в непосредственном соседстве с оледенелым царством мертвых.