Почти в это же время Штайнхоф обнаружил, что им заинтересовалась советская контрразведка. Он немедленно прекратил всякие контакты с агентурой и настойчиво запросился домой. Абвер связался с фирмой «Борзиг», и общительный «инженер Беккер» растроганно простился с русскими коллегами по заводу
О чем ты думаешь, Эрих? слегка раздраженно спросил Гельн. Он уже любил, чтобы подчиненные ловили каждое его слово, и не хотел, чтобы Штайнхоф стал исключением.
Прости, Рейнхард. Я думаю, с чего вернее начать. Перед самой войной НКВД нанес удар по нашей сети. Сообщения от агентуры на Урале и в Сибири отсутствуют. Если кто и уцелел, то, полагаю, затаился в ожидании лучших времен и боится шевельнуться даже в собственной постели.
А вот здесь ты не прав, покровительственно усмехнулся Гельн, довольно погладив свой глянцевито-блестящий выпуклый лоб. Удар чекистов действительно был весомый, но второй сектор начинает партию не с нуля. Резидент, с которым ты имел связь на Урале, на свободе и прислал донесение.
Это уже кое-что, с любопытством протянул Штайнхоф.
Действуй, Эрих, и помни, что надо спешить. Русским нельзя давать время. Сейчас оно работает на них.
Глава 2
Неподалеку от подъезда серого здания управления НКВД
переминался с ноги на ногу низкорослый, неряшливо выбритый мужчина лет пятидесяти. Под мышкой он крепко держал перевязанную ремнем телогрейку, в рукав которой были тщательно заткнуты шапка и рукавицы. В кармане пиджака лежали паспорт на имя Федора Петровича Шарикова, письма от сына из госпиталя и справки домоуправления об уплате налогов.
День выдался душный. Шариков то и дело смахивал ладонью пот с лица, боязливо и нерешительно поглядывал на массивные двери подъезда. Он пришел к зданию управления еще утром, но никак не мог решиться войти, хотя накануне твердо убедил себя, что другого выхода нет. Шариков в отчаянии топтался у двери, уходил к сатураторной стойке пить слегка подслащенную сахарином воду, а потом снова возвращался к управлению.
Шарикова обработал в тридцать пятом году Павел Сытин, бывший хорунжий у генерала Даманова. Сытин был злобен, хитер и ловко припер его к стенке, пригрозив донести о пребывании Шарикова в банде Пилюгина. Это было давно, пробыл Шариков в банде всего каких-нибудь две недели, а потом сбежал. Людской крови на нем не было, но попробуй это докажи! А у Шарикова рос сын Васька, пионер и авиамоделист, единственная его радость и надежда. Жена умерла, когда Василек бегал еще пацаненком.
Сытин знал, на что бить.
Ты что думаешь, они тогда Ваську твоего пожалеют?! Сразу в колонию заткнут или, вообще, к ногтю, наступал Сытин.
Сын за отца не отвечает, угрюмо отбивался Шариков.
Сытин посмеивался со знающим видом.
Дурак ты, Федор. Сыном рискуешь? После спохватишься, да поздно будет.
И сдался Шариков, вверг себя в эту мутную и неспокойную жизнь. Сытин взял с него подписку о сотрудничестве и уехал к себе в Рушву. Первые дни Шариков совсем не спал: все ждал, что за ним придут, властно прикажут поднять руки и навсегда покроют белобрысого Ваську позором. Но время шло, никто за ним не приходил, и Шариков мало-помалу успокоился.
Сытин наведался только спустя полтора года. Нервный и мрачный.
Я переживу у тебя месячишко, по-хозяйски объявил он, распечатывая водку, Дома мне сейчас нельзя находиться. Накрыть могут.
А что случилось? испуганно спросил Шариков.
Чуть не влип я, Федя. Опознал меня один. Секретарь сельского райкома. В плену он у нас когда-то побывал, и я ему нагайкой глаз вышиб.
Что же теперь будет? охнул Шариков.
А ничего не будет, спокойно ответил Сытин. Прирезал я его. И хорошо спрятал.
Сытин хрустнул огурцом и плеснул себе еще полстакана. Шариков сидел, бессильно свесив руки.
Сейчас у нас на Германию одна надежда, разомлев от выпивки, доверительно продолжал Сытин. Теперь уже скоро. Был у меня человек оттуда. Велел тут присматриваться, что к чему, и адресок в Среднекамске дал. Для писем.
Для каких писем? безучастно поинтересовался Шариков.
Для связи. Я туда уже два донесения отправил.
А-а протянул Шариков. Понятно.
Ты тоже тут наблюдай. Если что интересное, доложишь.
Где же мне наблюдать?! Сижу у окошечка, часы в ремонт принимаю.
А ты прислушивайся. Народец меж собой о многом толкует. Этим и пользуйся.
Ты бы потише, попросил Шариков. Часом вдруг Вася проснется, услышит еще
Мал он пока. Вот вырастет, мы ему голову от этой комсомольской дури прочистим и с нами будет работать. О кадрах надо думать, торжественно сказал Сытин и громко икнул.
От таких слов Шариков глаза выпучил, но Сытин этого не заметил. Пьяный был.
Ну что же, пока на боковую. Сытин откровенно зевнул, вытащил из кармана наган и сунул его под подушку.
Папа, а кто это у нас спит? наутро поинтересовался сын.
Это земляк мой, сынок, отвернувшись, чтобы не выдать свой страх, ответил Шариков. Из одной деревни родом. Зовут его дядя Паша. Погостить приехал да купить что
К вечеру, вернувшись из мастерской, Шариков услышал в комнате оживленные голоса и осторожно приоткрыл дверь. Вся кровать была завалена подарками, а Вася с Сытиным весело мастерили большой планер. Остановив взгляд на лоснящейся от водки физиономии Сытина и его цепких волосатых руках, Шариков содрогнулся.