Не смотреть, а списывать ее надо, оскорбленно буркнул Петя. Двести тысяч наездили. Мотаемся по области из конца в конец.
Едва Струнин вошел к себе, как сержант Румянцев приоткрыл дверь кабинета:
Разрешите, товарищ капитан?
Входи, Саша, поднял голову Струнин. Как здоровье? Нога не болит?
Здоровье в норме, товарищ капитан, ответил Румянцев и протянул Струнину рапорт. Прошу не отказать в моей просьбе.
Струнин посмотрел на него несколько удивленно.
Давай глянем, что ты там интересного придумал, сказал он и бегло прочитал листок, исписанный старательным почерком.
Понятно, протянул Струнин. Значит, на фронт рвешься?! Хвалю и одобряю. Могу даже для сравнения показать тебе свой рапорт. На, взгляни.
Румянцев послушно взял рапорт Струнина и увидел в уголке категорическую резолюцию начальника управления.
Ясно, пожал плечами сержант. Вы здесь нужнее. У вас опыт.
Ничего тебе, вижу, не ясно, мягко произнес Струнин. Как ты не поймешь, что раз блицкриг у Гитлера не получился, абвер очень активно целится на Урал и Сибирь. Исход войны решает промышленность. И немцы сделают все, чтобы помешать нам, хотя на Германию сейчас работают заводы всей Европы. Кто будет противостоять абверу, если нас и так-то здесь оставили меньше меньшего? А ты рапорт подаешь в сердцах закончил Струнин.
Не получается у меня, товарищ капитан, уныло произнес Румянцев. Не способен я у вас работать. Призвания нету.
Вот это ты зря. Такого матерого врага обезвредил, а говоришь, не получается?!
Так это ж не я, вновь в деталях вспомнив недавнее происшествие, тягостно вздохнул Румянцев. Вахтер его А я в это время на земле сидел.
Не прибедняйся! сказал капитан. Чекист из тебя получится. А рапорт возьми на память. И на досуге подумай над моими словами.
Румянцев понял, что вопрос решен и возражать Струнину бесполезно.
Разрешите идти, товарищ капитан?
Погоди, сказал Струнин. С этим обходчиком что-нибудь прояснилось?
Пока ничего конкретного, товарищ капитан.
Путевой обходчик Федченко когда-то был связным в банде Пилюгина, отбыл за это наказание и, казалось, навсегда решительно порвал с прошлым. Однако этой весной в управление НКВД поступило сообщение одного деповского рабочего, заядлого охотника: он случайно обнаружил в лесу вполне пригодную для жилья землянку. Проверка показала, что землянка действительно существует и находится в семистах метрах от будки путевого обходчика Федченко. А тот время от времени наведывается к землянке и просматривает, насколько та укрыта от постороннего взгляда. Это пока было все, чем располагали чекисты. Конечно, проще всего было допросить Федченко и установить, для каких целей предназначен этот бункер вблизи железнодорожного полотна, или перевести на другой участок дороги. Но замена обходчика могла сразу насторожить его сообщников, если таковые имелись: Федченко всегда добросовестно выходил из будки и глазел на проносящиеся мимо поезда. Вполне возможно, что кто-нибудь тоже в этот момент глядел на него из окна вагона, дабы удостовериться, на месте ли Серафим Федченко.
Впрочем, пока это были только предположения
Ладно, после некоторой паузы сказал Струнин. Засаду у обходчика временно снимем: других дел по горло. Землянку будем проверять раз в два-три дня. Оставь там для себя какую-нибудь примету для контроля и ступай в распоряжение лейтенанта Радомского.
Уже затемно Струнина вызвал начальник управления. Когда капитан вошел в кабинет, комиссар госбезопасности третьего ранга Гоняев сидел, тяжело навалившись грузным телом на стол, и натужно, с присвистом дышал. Глаза его были налиты кровью: комиссар страдал астмой. Возле него с пилюлями суетился адъютант. Гоняев помахал Струнину рукой: садись, мол, и не обращай внимания. Сейчас все образуется, не первый раз.
Когда приступ астмы прошел, Гоняев невесело усмехнулся:
Пора тебя, Тимофей, назначить моим заместителем. Кончусь вот так,
по крайней мере, должность в надежные руки перейдет.
Мрачно шутите, Иван Васильевич.
Какие, к дьяволу, могут быть шутки! Мне за шестьдесят, три ранения, астма и радикулит. Полный комплект для кандидата на тот свет. А ты вон какой лось вымахал! Тощеват, правда, но это ничего. Были бы кости, после отъешься.
Гоняев любил капитана Струнина и не скрывал этого даже перед высшим руководством, требуя досрочно присвоить Тимофею очередное звание.
Уехав из управления в Испанию в тридцать восьмом, лейтенант Струнин отлично зарекомендовал себя в борьбе против пятой колонны Франко и, как говорится, пошел в гору, получив после Мадрида назначение в Москву. Гоняев гордился успехами своего питомца и от души радовался, когда Струнин, звоня ему из столицы, спрашивал совета или просто интересовался здоровьем.
Однако вскоре капитан Струнин запросился снова на Урал. Его рапорт удовлетворили, и Струнин прибыл обратно в управление, где в тридцатом году начал службу помощником оперуполномоченного.
Ну, докладывай, что нового в Нижнеуральске? уже серьезно спросил Гоняев. Нащупали что-нибудь?
Пока нет, товарищ комиссар, ответил капитан. Изучаем людей, обстановку. Чтобы дров не наломать