Одна коробка карандашей была завернута в лист бумаги с русским машинописным текстом. Это была инструкция.
Знакомая техника, произнес сапер. Карандаши начинены термитным зарядом. А ампулы мины большой мощности. Взрываются через сутки после свинчивания колпачка.
Поехали в управление, сказал Радомский. Нас уже, наверное, потеряли.
Старший опергруппы управления Сергей Вотинцев и лейтенант Мигунов из местного горотдела НКВД вернулись с завода за полночь и теперь пили кипяток из казенных кружек. Вотинцева поселили в маленькой голой комнатке старого двухэтажного здания, до войны принадлежавшего спортобществу «Спартак», а теперь наскоро приспособленного под общежитие. Поскольку здесь регулярно останавливались военные, прибывшие за материальной частью, старик-комендант, заработавший еще в ту германскую Георгиевский крест, солидно именовал общежитие спецгостиницей.
Може, заварочки дать, ребятки, предложил он, заглянув в комнатку. У меня малость еще есть. Довоенная.
Жильца из седьмого номера комендант сильно уважал: раз ночами не спит, значит, большая забота на него сверху возложена.
Спасибо, батя, отозвался Вотинцев. Напились уже. Больше не лезет.
Ну, ну, извиняйте, согласился комендант. Тогда не буду мешать, и старательно закрыл за собой дверь.
Сейчас бы водки стакан, неожиданно заявил Мигунов. Напряжение сбросить.
Да, водочка бы не помешала, ответил Сергей. Но выпьем мы с тобой, Ваня, только когда эту сволочь выловим!
Вотинцев стянул через голову рубаху и, помедлив, спросил товарища:
Ты у меня останешься или домой пошагаешь?
Иван Мигунов, несмотря на молодость, был человеком многосемейным: троих детей имел.
Чего я домой пойду?! Только детишек беспокоить. Как-нибудь ночку у тебя перебьюсь. Да и помозговать еще надо
Сергей кивнул и улыбнулся. Иван сутуло восседал на единственном в комнате табурете, подперев ладонью голову.
Немного тебе до роденовского мыслителя дотянуть осталось, пошутил Вотинцев. Табуретку только убрать.
Мигунов покосился на Сергея, но ничего не ответил. Настроение лейтенанта было не из лучших. На заводе произошла диверсия, а он, оперуполномоченный госбезопасности Иван Мигунов, не знал, что предпринять. Мало того, что он вовремя не выявил тех, кто пытается сейчас нанести предательский удар в спину, ему и теперь, когда факт налицо, практически не за что ухватиться. Осмотр помещений и оборудования литейного цеха, беседы с рабочими, технологами ни к чему не привели: допуск в цех имели столько людей, что на одно только обстоятельное знакомство с ними потребовался бы не один месяц. Литейный цех это не сборочный, куда доступ людям, непосредственно не связанным с выпуском готовой продукции, строго ограничен. Да ведь и в сборочном, случись что неладное, тоже непросто разобраться и найти виновных.
Ты знаешь, Серега, сумрачно объявил Мигунов, мне иногда кажется, что эти мерзавцы ходят где-то рядом и посмеиваются над нами.
Он встал, намереваясь пройтись по комнате и размять затекшие ноги, но мешала кровать, и Иван, ругнувшись, обиженно сел на табурет.
Не будь мнительным, сказал Вотинцев, сбрасывая с ног тяжелые вездеходные ботинки. Лучше бы нам зацепиться за что-нибудь поконкретнее. Может, эта дамочка из Среднекамска выведет нас на тропинку? С чего-то же она перебралась в Нижнеуральск.
Что-то мне не верится, чтобы эта учительница могла на врага работать. Биография не та. Да и глаза у нее честные
Биография-то биографией, а проверить надо, уверенно сказал Вотинцев. Иные из них и не в такие одежды рядятся.
Не представляю я Антонину Демину в такой роли, упрямо сказал Мигунов. Напрасно время потеряем.
Давай, камрад Вано, заваливайся валетом, укладываясь на узкой кровати ближе к стенке, предложил Вотинцев. Только будь человеком, не дергайся во сне, как позапрошлой ночью: едва меня в окно не выбросил. С такими габаритами тебе одному двуспальную кровать надо. С балдахином.
Много ты говорить стал, как в областное управление перевели, мирно буркнул Мигунов.
Хватит ворчать,
бросил Сергей. Давай располагайся. Вставать нам скоро
За окном мерцали всполохи огня. На заводе круглосуточно вели сварку перекрытий нового корпуса.
Утром к Захаренко надо идти, безрадостно вздохнув, сказал Мигунов. А у нас опять ничего нового
Сергей не ответил, повернулся к окну и долго смотрел в залитую светом ночь.
Страна ведет смертельную войну, сказал он, и от того, как мы сработаем здесь, в тылу, зависит исход этой борьбы. Голыми руками с фашистской сворой много не навоюешь.
Захаренко немного помолчал, а потом строго добавил:
Учтите также, что люди работают по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, недоедают, но дают фронту стволы. И мы ни в коем случае не должны оскорбить кого-либо необоснованными подозрениями Это прошу уяснить твердо.
Чекисты согласно кивнули. Они видели, что Захаренко не искал удобного русла для разговора. Он нес перед Центральным Комитетом партии и Государственным Комитетом Обороны персональную ответственность за выпуск орудий и был тысячу раз прав.
Я, конечно, понимаю, несколько мягче продолжал парторг, что за неделю-две трудно найти врага в таком многочисленном коллективе, и готов оказать вам любую посильную помощь. На заводе работает немало людей, которым я доверяю, как самому себе