Этого еще не хватало! зло бросил Бедель. Нигофф у нас на учете?
Да, ваше сиятельство, еще со времени переезда в Россию. Вот его карточка. Он в резерве.
Как с ним связаться?
Через торговый дом «Ханке и Кº».
Надо его срочно вызвать
И вот Нигофф, перепуганный и жалкий, стоит перед графом Беделем, который толстым цветным карандашом постукивает по газетному листу.
Может, воды вам предложить? язвительно говорит Бедель совершенно растерявшемуся Нигоффу. Ну, продолжайте, я слушаю. Садитесь.
Нигофф опустился на край стула и, не в силах овладеть собой, залепетал:
Ваше сиятельство, этот человек раскопал сотни древних могил. Его вещи у нас в Берлине, в Лувре, в Эрмитаже Я уверен корону он выкопал. Потом экспертиза ученых Сам Регль
Хватит! оборвал его граф. Подлинная это тиара или фальшивая, меня не интересует. Запомните только: малейший скандал с короной будет стоить вам головы. Делайте сами все, что нужно.
Ганс Карлович хорошо знал, что граф Бедель человек слова, и по дороге из Берлина в Южноморск одна неотступная мысль буравила его мозг.
За четверо суток пути он так ничего и не придумал. Совершенно разбитый, подавленный, сел он в экипаж, который должен был везти его с вокзала на Морскую. И вдруг вывеска трактира «Счастливый якорь» натолкнула Нигоффа на простую мысль.
Уже на следующий день он сидел с Хомяком в отдельном кабинете «Якоря».
Официант не раз стремительно сбегал по лестнице.
Еще полдюжины Гансу Карловичу! Сегодня немец вовсю гуляет Магарыч поставил
Стол, за которым сидели изрядно охмелевший Хомяк и Нигофф, делавший вид, что он тоже пьян, был уставлен бутылками, закусками. А официант то и дело бегал вверх и вниз, неся всё новые блюда.
Пей, Хомяк, пей! хлопая его по плечу, кричал Нигофф. Я плачу Все плачу,
Ганс Карлыч, после короны и я заплатить могу. Маленькие посоловевшие глаза Хомяка превратились в узенькие щелочки.
За новую корону, предлагал немец, подливая ему водки в стакан.
Э э Такое счастье раз в жизни бывает.
Я бы вдвое дал! разошелся Нигофф, салфеткой вытирая мокрое, раскрасневшееся лицо.
Где же ее взять? заплетающимся языком, делая большие паузы, спрашивал все более пьянеющий Хомяк.
Искать и выкопать.
Да разве такое выкопаешь?..
Нигофф насторожился и, чувствуя, что нужные ему слова уже висят у Захара на кончике языка, заговорил почти над самым ухом собутыльника:
Втрое дам, вчетверо! И он хлопнул тяжелой волосатой ладонью по краешку стола, который только и был свободен.
Умер человек А какой золотой мастер!.. плачущим голосом вдруг проговорил совершенно пьяный Хомяк.
Нигофф вскочил, схватил Хомяка за плечи, начал трясти:
Кто умер, кто?
На круглом животе Ганса Карловича, распиравшем черный жилет, золотой желудь запрыгал так, будто брелок вот-вот оторвется от цепочки.
Я ничего не сказал еле ворочая языком, прошептал Хомяк.
Ганс Карлович отпустил его, и Хомяк повалился на стол. Сшибая стаканы, рюмки, упала бутылка, и со стола полилось вино
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ КЛАДОИСКАТЕЛЬ ИЗ ТЕРНОВКИ
Подземный музей гражданина Куцего
Поздним летним вечером 1955 года Троян сидел за рулем машины, которая медленно сворачивала с центральной улицы Южноморска. Вдоль ограды городского сквера, откуда доносились приглушенные голоса, тихий смех и мягкий плеск фонтанных струй, дымя папиросой, прохаживался коренастый, лет тридцати пяти человек в штатском. Это был майор Анохин.
Из рупора на столбе звучала музыка. Когда она стихла, над сквером раздался голос диктора:
Двадцать два часа. Передаем южноморские известия.
Майор посмотрел на часы, затем вдоль улицы и прислушался.
У нашего микрофона, объявил диктор, хранитель государственного заповедника Эос Остап Петрович Шелех
В это время: возле Анохина остановилась машина, открылась дверца. Пока Анохин садился и машина тронулась, в рупоре зазвучал другой голос:
Как известно, археологическая экспедиция, которую возглавляет выдающийся ученый, член Бюро Всемирного Совета Мира академик Лаврентьев
На улицах Южноморска в этот час всегда большое движение. Когда Троян вывел машину на шоссе, он переключил скорость и сказал:
Расписку проверили. Она подлинная. В 1913 году академик Лаврентьев действительно был в Берлине. Троян повернулся к сидевшему рядом Анохину: Вы закончили разработку картотеки?
Да, товарищ полковник. Там для нас новых только три фамилии. Остальных людей Регля мы давно обезвредили, а некоторые сами явились с повинной.
Велыка хмара и малый дощ, заметил Троян.
Ваше задание выполнили. Карточки лаборатория исследовала.
Результат?
Написаны давно. Лет пятнадцать назад.
Вопрос ясен, сказал полковник, картотека, очевидно, составлена в период оккупации.
Но как она оказалась в склепе? спросил майор.
И еще одна загадка: зачем она понадобилась теперь и при чем здесь расписка Лаврентьева? добавил Троян.
Тут, должно быть, какая-то давняя история, которая висит над Лаврентьевым.
Этим я займусь сам, решительно произнес полковник. А с картотекой будем кончать. И начнем с Куцего.
У меня, товарищ Троян, мало надежд. Старик, конечно, нечист на руку, и где-то его зацепили, но вряд ли здесь начало клубка.