Да пошёл ты, процедил я.
М-да, задумчиво протянул отец. Нет, я от вас всех, конечно, ожидал сюрпризов, но это уже за гранью добра и зла. Видишь ли, Семён, у меня есть подозрение, что наш Иван умудрился на эту Ирбис положить глаз.
Да ладно?! Серьёзно что ли? недоверчиво вытаращился на меня брат. Вань, ты меня пугаешь; куда девался твой безупречный вкус?!
Про вкус мне будет пенять человек, женившийся на мутанте непонятного вида? уточнил я. Да, грубо; лично к Рури я никаких претензий не имел, она была очень неплохой девушкой. Вот только я сейчас был слишком зол, чтобы следить за языком. Напротив, хотелось сказать какую-нибудь несусветную гадость.
Если бы ты не был лежачим, получил бы в морду, мрачно хмыкнул Семён.
Если бы я не был лежачим, лежачим стал бы ты!
Так, парни, брэк! повысив голос, оборвал нашу перепалку отец. Сцепились. Вань, ты вообще в курсе, что эта женщина из себя представляет? Нет, я всё понимаю, но она правда преступница, коты в своё время очень много чего наворотили. Они убивали людей за деньги, да и не только.
А вы занимаетесь не этим? оборвал его я.
В смысле?
В прямом. Ты, Володька; вы занимались тем же самым.
Нет, ну ты сравнил конечно хрен с пяткой, растерянно хмыкнул
он. Мы вообще-то офицеры, а эти ребята мирных граждан резали.
То есть, вы научились при планетарных операциях избегать потерь среди мирного населения? язвительно уточнил я. Бомбы, конечно, спрашивают, кого убивать, кого нет. И ферхалиты на Гайтаре, конечно, сожгли одних только преступников, а все остальные живут и радуются.
Как ты правильно заметил, это всё-таки были ферхалиты, усмехнулся отец.
Да, только вы что-то не больно вступились за соседей. И призыва отдать организаторов операции под трибунал я в твоём голосе не слышу! парировал я.
На этом месте, обрывая скандал, в палату вернулся Гольдштейн.
Ты чего разоряешься? настороженно уточнил он, окидывая нас тревожным взглядом.
Ты вовремя, кивнул я, устало прикрывая глаза. Короткий разговор вымотал меня до предела. А ещё было очень пусто, противно и тошно; очень захотелось вновь вернуться в ту темноту без мыслей и ощущений. Сол, попроси, пожалуйста, кого-нибудь проводить этих людей к выходу. И больше я их здесь видеть не желаю, они совершенно не способствуют моему выздоровлению.
Вань, ты чего?! растерянно уточнил Гольдштейн.
Идиот он, проворчал Семён.
Всё в порядке, оборвал его генерал. Мы правда пойдём.
Вань, что это вообще было? ворчливо поинтересовался врач, когда посетители вышли.
Это? Это я точки над «ё» расставил, мрачно отозвался я. Сол, найди мне, пожалуйста, Ирвина, мне надо с ним поговорить. Это очень важно.
Найду, но не сейчас. Хватит с тебя на сегодня разговоров, а то ты чего доброго совсем ноги протянешь. Оклемайся сначала, потом уже будешь скандалить, проворчал он. Как ты себя чувствуешь?
Слабость. Ещё со зрением и осязанием какая-то ерунда. Не чувствую вообще ничего, и пошевелиться не могу.
Это нормально, скоро пройдёт. Постепенно всё восстановится, успокоил меня он. Главное тебе сейчас побольше спать, организм сильный, а опасности для жизни больше нет. Отдыхай.
Сол, найди Ирвина!
Найду, найду, если будешь вести себя как приличный пациент, пообещал он. И я провалился в сон резко и как-то вдруг. Не удивлюсь, если сделал я это с помощью хитрого доктора и какого-то препарата.
Следующее пробуждение оказалось более приятным с физической точке зрения, а вот с моральной уже были проблемы.
Чувствовал я себя неплохо. Перед глазами немного плыло, в теле всё ещё царила чудовищная слабость, но зато я мог хоть немного шевелиться, так что удалось дотянуться до пульта и заставить кровать слегка приподняться. Оказавшись в полусидячем положении я, определённо, почувствовал себя гораздо уверенней, чем в горизонтали.
Что касается морального состояния, оно было на редкость паршивым. Внутри кипел дьявольский коктейль из обиды, раздражения, злости, отвращения, стыда и тревоги. Стыдно мне было перед Юнаро, которой я обещал помочь, а в итоге И тревожно тоже за неё. На мой взгляд эта женщина в жизни и так хлебнула слишком много неприятностей для одного человека, и это ещё я не всё знал! чтобы сейчас оказаться в тюрьме.
А вот объектами приложения всех остальных чувств были Семён и отец. Нет, если быть совсем уж непредвзятым, их позицию тоже можно было понять. Но, чёрт побери, почему я должен их понимать, а меня никто даже не пытался? Мне всегда казалось, что семья это те люди, которые в любой ситуации поймут и поддержат, и именно в этом её смысл. Выходит, ошибался? Или, может, вправду именно со мной что-то не так, и я сам во всём виноват?
Предаваться унынию не очень-то хотелось, но других занятий у меня сейчас не было, и ни на что большее я способен не был. Прежде, чем строить планы и о чём-то думать, мне нужно было проконсультироваться с Ирвином. Потому что очевидно было одно: Юнаро я в любом случае не оставлю. А вот каким образом вытаскивать её из той дыры, куда загнал её мой братец, уже стоило крепко подумать. Но для этого банально не хватало информации, да и мозгов, честно говоря, тоже. Не умею я изворачиваться и искать варианты, не моё это.