Два раза пытался он свернуть на девственную пелену снега, покрывавшего реку, и оба раза вынужден был отказываться от своей затеи и возвращаться на тропинку, которая вела к Доусону. Он вышел на Главную улицу, прошел ее всю, перебрался по льду, сковывавшему реку Клондайк, в Клондайк-сити и вновь вернулся в Доусон. В восемь часов, когда уже забрезжил рассвет, он усталой походкой направился в ресторан Славовича, где столики брали положительно с бою.
Спокойной ночи, ребята, сказал он, заплатив по счету и уходя.
То же самое пожелание он повторил, взобравшись на холм. Был уже день, и никто больше не преследовал его; толпа проводила его взглядами до дверей хижины и разошлась.
золотоискателей, а человек триста. Яркое северное сияние освещало диковинную сцену: Смок под усиленным конвоем спустился в город и проследовал в «Элькгорн». Салун тотчас же наполнился возбужденной, сгорающей от любопытства толпой, которая четыре томительных часа смотрела, как Смок играет в криббэдж со своим старинным приятелем Бреком. В начале седьмого Смок покинул «Элькгорн» и с выражением одновременно презрения и насмешки на лице, ни на кого не глядя, никого не узнавая, пошел вверх по Главной улице; толпа в триста человек последовала за ним, сбившись в кучу и завывая:
Хромоногий! Колченогий! Улю-лю-лю!
Спокойной ночи, ребята, сказал он горько, дойдя до дамбы, где начиналась тропа через скованный льдом Юкон. Я иду завтракать, а потом завалюсь спать.
Триста глоток ответили ему о своей готовности следовать за ним; толпа спустилась на лед и, предводительствуемая Смоком, направилась к «поселку» Тру-ля-ля. В семь часов утра они взобрались на идущую зигзагами тропинку, миновали крутые утесы и подошли к хижине Дуайта Сэндерсона. В окно, заклеенное пергаментом, пробивалось мерцание свечи, а из трубы вился дымок. Малыш широко распахнул дверь.
Заходи, Смок, приветствовал он товарища. Завтрак готов. А это что за люди?
Смок обернулся, стоя на пороге:
Ну, спокойной ночи, ребята. Надеюсь, прогулка доставила вам удовольствие.
Подождите минутку, Смок! крикнул Билл Солтмен голосом, в котором звучало разочарование. Я хочу сказать вам два слова.
Жарьте, приветливо сказал Смок.
За что вы заплатили старику Сэндерсону двадцать пять тысяч? Отвечайте.
Вы меня огорчаете, Билл, ответил Смок. Я перебрался сюда, так сказать, на летние каникулы, а вы являетесь ко мне с целой бандой и пытаетесь устроить мне перекрестный допрос, в то время как я только и думаю о тишине, спокойствии и завтраке.
Вы не отвечаете на вопрос, возразил Солтмен.
И не отвечу, Билл. То, о чем вы меня спрашиваете, мое частное дело с Дуайтом Сэндерсоном. Еще какие-нибудь вопросы?
Как обстоит дело с заступом и стальной проволокой, которые лежали в ваших санях?
Не ваше дело, почтеннейший и дражайший Билл. Впрочем, если Малыш хочет, он может ответить вам.
Это я-то? воскликнул Малыш, выскочив из хижины. Он раскрыл рот, потом задумался и повернулся к своему компаньону. Между нами говоря, Смок, я не думаю, чтобы это было их дело. Идем в хижину. А то из кофе вся душа выкипит.
Дверь захлопнулась, и толпа в триста человек разбилась на растерянные, ропчущие кучки.
Знаешь, Солтмен, раздался чей-то голос, я думал, что ты откроешь нам секрет.
Никогда я не обещал этого, яростно ответил Солтмен. Я говорил, что это сделает Смок.
Ну и
Вы знаете столько же, сколько я. Все мы знаем, что Смок здесь что-то маринует. Иначе с какой радости стал бы он платить Сэндерсону двадцать пять тысяч? Уж, во всяком случае, не за этот поганый участок!
Дружный крик поддержал Солтмена.
Ну хорошо, а что мы теперь будем делать?
Я, например, пойду завтракать, беззаботно сказал Уайльд Уотер Чарли. Вы завели нас в тупик, Билл.
А я тут при чем? огрызнулся Солтмен. Во всем виноват Смок. Да и не в этом дело. А вот как насчет двадцати пяти тысяч?
Ого! воскликнул он. Все до одного вернулись в Доусон. А я думал, что они тут разобьют лагерь.
Не беспокойся приползут обратно, заверил его Смок. Будь я не я, если ты не увидишь здесь половину доусонских жителей прежде, чем мы управимся. Ну а теперь иди сюда и помоги мне. Надо будет работать.
Ой, ради бога, дай отдышаться! взмолился Малыш через час, созерцая плоды их работы стоящий в углу хижины ворот с приводным ремнем, обвивающим вал.
Смок слегка налег на ворот ремень скользнул и заскрипел.
Выйди из хижины, Малыш, и скажи, на что похож этот звук.
Стоя у закрытой двери, Малыш услышал скрипение ворота, поднимающего груз, и поймал себя на том, что невольно высчитывает глубину ямы, из которой этот груз извлекается. Затем последовала остановка, и он мысленно представил себе ведро, раскачивающееся под самым воротом. Потом зашуршала быстро разматываемая веревка, и, наконец, раздался глухой удар ведра о дно ямы. Он распахнул дверь и ворвался в хижину с сияющим лицом.
Замечательный звук! воскликнул он. Я чуть было сам не поверил. Ну а что дальше?
Дальше в хижину втащили с десяток мешков, набитых камнями. А в течение дня, посвященного лихорадочной