Твой товарищ ничего странного не заметил?
Не успел спросить, эфенди. Я спрошу.
Позови его ко мне. Потом отведёшь господина в палатку.
Данил низко склонился перед купцом и стоял в ожидании. Купец кивнул Сафрону, позволяя спрашивать.
Данил, эфенди спрашивает, ты заметил что-нибудь подозрительное, когда мы проводили господина по городу к реке и обратно?
Нет, Сафрон. Ничего не заметил. Смотрел по сторонам, но ничего!
Сафрон пересказал купцу слова друга, тот кивнул и протянул ему монетку.
Ты хорошо справился с поручением. Иди себе и махнул рукой.
За это можно позволить себе и немного лучшего, чем то, чем нас потчевают, усмехнулся довольный Данилка.
Ты прав, ответил Сафрон, и они поискали глазами харчевню. Однако нам с тобой надо проводить господина до его палатки. Она недалеко.
В каморке, где они ютились в тесноте, казаки тихо переговаривались. Боясь Сафрона, никто не затрагивал прогулку по городу к гробнице святого. Лишь сам Сафрон поделился с ними своими впечатлениями.
Ну и страшно мне было заходить в ту гробницу! Ничего особенного я не заметил, но что-то внутри у меня дрожало. С чего бы так?
Святой чувствовал, что ты не правоверный и заставлял тебя дрожать, усмехнулся Данил. А что там было?
Я даже не стал рассматривать. Всё наблюдал за господином и дервишем, что пришёл чуть позже. Они вместе молились. Уверен, что они чем-то обменялись. Но я ничего не заметил. Купец наверняка на этом здорово заработает.
Почему? спросил Аким, но понял, что дальше Сафрон ничего не скажет. Потом Сафрон с Данилом ещё раз сопроводили господина, но в гробницу никто не пришёл, и Сафрон понял, что господин встревожен и опечален.
У купца эти двое долго о чем-то говорили, а Сафрон стоял недалеко, озираясь по сторонам, держа руку на эфесе сабли. Недалеко находился Данилка. Караван, вновь пустился в путь. Верблюды были нагружены другим товаром, и Сафрон знал, что это лёгкий товар, хотя тюки казались большими и тяжёлыми.
Два недели спустя караван вошёл в древний город Мосул[1]. Тут почти не было турок, а город был наводнён другими купцами. Индусами, арабами, курдами и всякими другими мелкими народами и племенами. Часто виднелись сарбазы[2] и конные воины, которые с подозрением присматривались к чужеземцам, но не обыскивали и пропускали к рынкам и базарам. Их здесь было множество, словно весь город был сплошным базаром.
А местность тут совсем иная, заметил Аким, оглядывая песчаные холмы с чахлой растительностью. И жара посильнее будет.
Если и дальше будем идти в том же направлении, Акимушка, то вскоре нас изжарят и употребят в пищу местные бояре, или как их тут называют, ха-ха!
Что тут смешного! возмутился Аким и засопел. На самом деле такое может случиться, если жара будет прибавляться.
А река тут уже широкая, заметил Сафрон. А лодок и судов какое множество. Вот бы искупаться! Мальчишки, видел, купаются. Благодать! Наверное, вода тут тёплая и не освежишься.
Это их желание вскоре оказалось осуществимо. Тимурджи-ага позволил до сумерек побродить по городу, но вести себя тихо и незаметно.
Пошли к реке. Страшно охота искупаться, предложил Сафрон, зная, что никто не откажется. Только купаемся по два человека. Остальные сторожат вещи и оружие. Простирнуть можно одежонку. Вся запылилась и затёрлась от жары, пыли и, пота. Вот земелька!
Они долго бултыхались в тёплой воде, но все равно получили удовольствие. В пути помыться им не удавалось, а горные речки были слишком холодны, местные жители боялись простудиться и не купались.
Мосул славился отличными ткачами. Эти труженики ткали такие ткани, которыми не пренебрегали даже монархи, и не захудалые, а самые могущественные. А караваны по тысяче верблюдов расходились из Мосула во все стороны, достигая туманного Альбиона и деревянной Руси.
Казаки сильно удивились, узнав, что Тимурджи продал все товары вместе с верблюдами и ничего не говорил казакам. Ещё стало ясно, что и охрану всю рассчитал, оставив только казаков и слугу, который, как догадывался Данил, был отменным воином. Это подсмотрел однажды Герасим.
Вот орудовал саблей, казаки! говорил он восторженно. Куда там нашим!
Кому это нашим? обиженно спросил Данилка.
Я никого не видел, чтоб так орудовали оружием, смутился Гераська. А как кинжал бросал в цель! Шагов с десяти попадал точно куда надо, почти не прицеливаясь. Я так испугался, что поспешил отползти подальше.
А где ты его видел? спросил Аким настороженно.
Меня разморило, я и улёгся в саду под кустами. А проснулся от хеканья и увидел его. Его Мурад зовут. Да вы всё это знаете.
Это новость, казаки, покачал головой Сафрон. И это говорит о тайне, в которую и мы втянуты нашим купцом. Стало быть вести себя следует соответственно. Не навлекая на себя лишних подозрений с любой стороны. Интересно, кто тот неверный, что посещал гробницу святого? Но лучше об этом не задумываться, а то вляпаемся в ещё большее дерьмо.
Тимурджи всё же сообщил казакам через Сафрона, вызвав его вечером к себе:
Казак Сафр, мы завтра уходим из города. Быть готовым к раннему утру, до первого намаза. Его мы совершим позже, в дороге.