В деревне люди жили в половине изб и голодными безразличными глазами смотрели на чужаков. Ни о какой жратве не могло быть и речи. Сами едва держались, подгребая всё, что только можно.
Надо хоть отдохнуть, предложил Аким. Попросимся в избу погреться.
Перекусить не удалось. Никто ничего не мог предложить. Но отогрелись и заторопились дальше.
Уже начинало смеркаться, день помутнел, а впереди завиднелась деревенька.
Гляньте, казаки, рыбаки сидят у лунок. Видать рыбка-то ловится! Данил ускорил шаг. Может и нам что обломится, а?
Их встретили злобными недоверчивыми глазами. На приветствия не ответили, но никто ничего не предложил. Рыбаков было четверо и почти все древние старцы. Лишь один был юноша лет шестнадцати, замотанный в платки до глаз.
Что тут у вас, люди добрые? наигранно бодрым голосом спросил Данил. Мы тут подумали, что вам не грех и с нами поделиться немного своим уловом.
Ему не ответили, лишь один старик пожал плечами и страх мелькнул в его слезящихся глазах.
Казаки осмотрели улов.
Деревня, наловили порядочно, и мы просим продать часть улова нам, как пострадавшим от литовского да польского лиха. Вот вам четыре деньги, больше у нас нету, и мы забираем половину улова. Данил деловито отобрал рыб побольше, завернул в кусок тряпки, подмигнул рыбакам и качнул головой товарищам. Пошли в деревню, чай найдётся и для нас какая брошенная изба.
Изба, конечно, нашлась. А рядом стояла другая, добротная, но явно без хозяйского глаза, и молодуха стояла на крыльце и высматривала новых соседей. Покрасневшие щеки и нос выглядели соблазнительно.
Данилка ухмыльнулся, кивнул задорно, словно здороваясь. Молодуха слегка скривила губы в подобии улыбки, но не ответила.
Надо подкрепиться немного и я отправлюсь в гости, ухмыльнулся Данил.
Как бы не турнули тебя из гостей, буркнул Аким. Он жадно раздувал огонь в печи, готовясь сварить рыбу в чугунке, валявшемся на полу.
В деревне почти не осталось мужиков. А баба ядрёная и не прочь приласкать несчастного путника, пострадавшего за царя или царевича, усмехнулся казак. Что там у тебя, Акимушка? Живот подвело от предвкушения божественного обеда. Или ужина, хе?
Скорей завтрака, мрачно усмехнулся Сафрон.
Аким бросил в чугунок щепоть соли, ещё оставшейся от старых запасов, и не отходил от печки, дожидаясь, когда рыба сварится. Потом они с жадностью пили жидкий горячий навар, обсасывали косточки и блаженно жмурились на огонь в печке, уже пышущей жаром таким приятным, что внутри разливалась божественная благость.
Теперь можно и в гости отправляться, молвил Данил и плотоядно осклабился.
Смотри поосторожнее, кобель мартовский, предупредил Аким, но видно было, что он завидует.
Поплотнее заткнув все щели в окнах, казаки устроились на печи, укрывшись кожухами и тряпками, что нашлись в избе. Было холодно, но намного лучше, чем в лесу у костра, который постоянно надо было поддерживать, вставая и дрожа от озноба.
Данил вернулся лишь утром, принёс ужасного полхлеба и солёных огурцов.
Больше ничего не сумел выпросить у бабы. Приняла и даже не очень скромничала, и вам гостинца передала. Пользуйтесь моей добротой, казаки!
Значит, уломал? поинтересовался Аким.
Сама была не против. Но Сафронушка! Она заговаривала о тебе. Могу уступить по дружбе. Баба знатная и подкормить может. Негусто, но нам и такое за божественный дар покажется. Пойдёшь?
Как-то совестно, попытался отнекиваться казак, но все увидели, что у того глаза заблестели алчным светом.
Ты что, сдурел, Сафронушка! воскликнул Аким. Баба сама тебя призывает, а ты так Иди и не обижай молодуху. Небось скучает без мужика, а ты у нас видный и тихий. Иди, отведи душу!
Сафрон вроде бы с трудом, но согласился и отправился в гости. Вернулся смущённый, но довольный и тоже с гостинцами.
Бедно живут людишки. Эта баба была при зажиточном мужике, да мужик загинул где-то. Я ей немного мелочи оставил. Вот лука дала и капусты.
Остальные казаки усмехались с завистью и жадным желанием хоть что-то перекусить.
Тут больше оставаться нет смысла, изрёк Данилка. Пустимся дальше, а то силы иссякнут, и останемся в этой деревеньке ждать голодной смерти.
Молчаливо согласились с ним, и утром следующего дня, прикончив скудные запасы
пищи, отправились дальше. Дней через десять с опаской приблизились к крепостце Воронеж, не надеясь встретить там своих.
Оказалось, что крепость сдалась без боя самозванцу, вернее его ватагам, и находилась в великом брожении.
Есть надежда, что нас примут здесь, с довольным видом молвил Данил. Хоть с недельку побыть здесь и подкормиться, а там и до Дона рядом.
Атаман тут же, расспросив прибывших, распорядился откормить казаков и определить в курень в куренному Никишке, казаку матерому и хмурому.
Вроде бы сзывают охочих людишек в отряд на подмогу в Тушино, на другой день заявил Сафрон. Что скажете, други?
Когда отправка намечена? спросил Данил без радости.
Дней через пять. А что?
Да вот думаю, что мы уже достаточно навоевались и больше рисковать шкурами мне что-то нет охоты. Хочу на Дон. Там хоть что-то можно делать, а гоняться за богатой добычей как-то не получается. Вся земелька пограблена и взять больше нечего. Бояре да дворяне все разбежались из своих вотчин, а у народа уже ничего нет. Я на Дон!