Сразу стало немного спокойнее, но мысль, что ей предстоит защищать себя от матерого преступника, который, возможно, не раз убивал человека, стало не по себе, и дрожь пробежала по телу. Усилием воли она заставила себя успокоиться и занялась сыном. Кроватку отодвинула слегка на фут дальше от кровати,
искупала его в лоханке, вытерла и стала кормить грудью, что она теперь делала только перед сном. Мальчик уже немного ходил, ковыляя и падая на непослушных ножках. Долго убаюкивала, словно малыш чувствовал, что у матери предстоит трудная и опасная ночь.
Наконец ребёнок заснул, а сама Алма по нескольку раз подходила к двери и проверяла, как закрыта дверь. Она её закрыла на старый засов и то не до конца. С колотящимся сердцем легла, но сон не смыкал её веки. Прислушивалась и ломала голову, сможет ли она осуществить свой план и что из этого может получиться.
Он заскрёбся довольно скоро, и сердце Алмы подскочило к горлу. Волнение и страх смешивались с возбуждением и предчувствием чего-то ужасного. Она стремительно села в кровати, прислушалась, а рука сама нащупала нож.
Лопе тихо вошёл, осмотрелся и молча стал высекать огонь и зажигать две свечи. Внимательно оглядел молчаливую Алму и подошёл ближе. Спросил мрачным тоном:
Что ты мне приготовила, потаскушка? Какую каверзу?
Алма не ответила, боясь выдать себя дрожащим голосом. Наблюдала, как он раздевается, и с неприязнью думала о Нике, который так долго не возвращается домой и не защищает её.
Лопе же прилёг к ней, поцеловал в шею, губы она отвернула. Рука скользнула под матрас и нащупала нож. Усмехаясь, он показал его и отбросил в угол.
Молодец, шлюшка! Хотела меня прирезать? Думаешь, я полный дурак? Теперь я займусь тобой всерьёз.
Он набросился на неё с жаром истосковавшегося по женскому телу мужчины и осыпал её поцелуями, не обращая внимания на её сопротивление. Потом грубо овладел ею, а женщина на минуту затихла, ощущая прежнее желание и с. наслаждением отдавала ему свою страсть.
Оба затихли, и тут Алма вспомнила о втором ноже, рука скользнула под матрас, нащупала нож и приладилась к рукоятке. Она тяжело дышала и от волнения, и жуткого страха.
Решимости ей не хватало, и она со вздохом отчаяния отпустила нож. Слезы сами навернулись на глаза и поползли по щекам. Стало жалко себя, а Лопе с настойчивостью стал ласкать её тело, возбуждая и готовясь к новой атаке.
Она безвольно отдавалась ему, а он с неудовольствием говорил ей гадости, упрекая за бездействие. Лопе отвалился от неё, тяжело дышал, отдыхая. И Алма решилась. Схватила нож и с силой сжала рукоять. Повернула голову посмотреть на наглеца. Тот лежал, закрыв глаза и сопел, приоткрыв рот.
Алма, словно потягиваясь, подняла руку с оружием и, закрыв глаза, всадила клинок в шею, заранее прицелившись в артерию.
Лопе вскочил, вскрикнул, но кровь горячей струёй хлынула из-под ножа, а Алма в ужасе вскочила с кровати и отбежала в угол, прикрыв ладонью рот. Потом завизжала, закричала, будучи уверена, что её крик кто-то услышит.
Лопе, уже вяло шевелился, пытаясь зажать рану ладонью. Кровь продолжала бурно вытекать и окрашивала простыню ужасным цветом смерти. А Алма, продолжая орать и визжать, смотрела, как мужчина быстро слабеет и затихает. Его рука упала с шеи и женщина увидела, что кровь уже почти не сочится из раны, а лицо его приобретает бледность и печать смерти.
Она выбежала на улицу, тут же закрыла рот рукой и вернулась в дом. Ребёнок орал благим матом, она взяла его на руки, утешая и успокаивая. С трудом успокоила, уложила и тот вскоре заснул. А Алма торопливо стала с отвращением одевать Лопе, следя за дверью, куда могли войти люди.
Услышала шум шагов, обернулась. На пороге стоял соседский мужчина и с изумлением и страхом взирал на картину в мрачном свете свечей.
Сеньора, что у вас случилось? Вы так кричали, что я рискнул заглянуть.
Слезы душили Алму. Она ничего не могла сказать и только указывала на тело Лопе, уже холодеющее.
Вот, сеньор Диего! Набросился на меня! Я едва успела проснуться. Хорошо у меня поблизости нож остался с вечера. Я и ударила, зажмурив глаза. И что теперь мне делать с этим? и она кивнула на тело. А тут ещё сын проснулся и начал орать. С трудом уложила.
Надо кого-то вызвать, сеньора. Хоть падре Атилио. Он не откажет, и поспешил покинуть страшную комнату дома.
Алма шарила глазами по комнате, ища приметы, уличавшие её в преднамеренном убийстве. Бросала робкие взгляды на труп, который не смела тронуть. И думала, что в карманах вора могут оказаться вещи, которые могут навести на неё какое-то подозрение.
У пояса оказался тощий кошель с несколькими монетками, в кармане камзола нащупала что-то увесистое и это оказалась дорогая брошь с камнем тёмного цвета. В темноте определить это было невозможно. Хотела положить на место, передумала и спрятала среди своих вещей. Оделась в платье, отнесла, сына в гостиную и стала ждать падре Атилио.
Он пришёл довольно скоро и с ним несколько любопытных, глазея
на труп. Падре прошептал молитву за упокой, расспросил Алму. Повздыхав, молвил:
Успокойся, дочь моя. Ты просто защищала свою жизнь и достоинство. А где твой сын?