Значит, вы, мессир Ульрих, убеждены, что Перрье действовал в интересах монастыря?
Разумеется Но что же было потом?
Все остальное вы знаете, мессир Ульрих. Вальдбург одурел от радости и выпучил глаза на Агнес фон Майендорф, мессир Альберт не стерпел
Меня интересует другое, перебил Ульрих. Откуда ты узнал, что на меня готовится покушение
Андреас не успел ответить, так как Ганс Риттер, о котором на время забыли, осмелился вмешаться:
Я забыл сказать, что кавалер де Перрье предупредил разбойника, что стрелять надо только по его сигналу
Ладно, заткнись, пока не спрашивают! рявкнул Ульрих.
Итак, снова обратился он к Андреасу, я вас слушаю, мой друг.
Сударь, я ведь уже сказал вам, что не имею права этого говорить
О Господи, картинно воздев руки к небесам, воскликнул Ульрих, сколько же тайн на этом свете!
А еще больше на том, философски заметил Марко, который, вытащив из мешка лопату и приладив к ней грубоотесанный кол, принялся рыть могилу.
Что верно, то верно, кивнул Ульрих, многозначительно взглянув на пленника. Тот в ужасе задрожал и рухнул на колени.
Не бойся, дуралей, ласково сказал Ульрих, эта могила не для тебя Вот что, господа оруженосцы, привяжите-ка вы его к седлу и скачите что есть духу в Шато-дОр, покуда мы еще не так далеко заехали. А мы вас будем дожидаться на постоялом дворе Если, конечно, он еще цел. Как его бишь? «Нахтигаль», что ли?
Он цел, сударь. Правда, старый хозяин, которого вы знаете, пять лет как помер. Сейчас там всем заправляет его сын, Мариус Бруно. Парень добрый, я его знаю, сообщил Андреас.
Надеюсь, вы знаете, что сказать Альберту, друг мой? Лошадей, оружие и плащи тоже покажете ему
Не сомневайтесь, мессир Ульрих, мы все сделаем как надо.
НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ «НАХТИГАЛЬ»
Они вновь пересекли брод и, нахлестывая коней, помчались по дороге, ведущей к Шато-дОр. Ульрих и Марко вновь остались одни. Какое-то время они молча и сосредоточенно копали землю Марко лопатой, а Ульрих мечом. Могилу требовалось выкопать вместительную, но работа у них спорилась, и через час все было готово. Марко тесал палки для креста, Ульрих же сбрасывал трупы в яму. Затем они установили крест, насыпали сверху холмик и помолились о спасении убиенных христианских душ.
Не боишься к старому хозяину ехать? спросил Ульрих, делая из фляги глоток воды и передавая ее Марко.
Как не бояться, ваша милость?! воскликнул Марко, и на угрюмом его лице появилась кислая гримаса. Он-то небось не чаял, что мы живые приедем.
Не торопись, не приехали еще. Думаешь, он только эту засаду приготовил?
Ясно, что не только Ваша милость, может, лесом поедем?
А куда выберемся? Есть, конечно, тропа одна, помнишь, может быть, через Тойфельсберг?..
Не надо туда ехать, ваша милость. Дурное место Нечисто там, нечисто! Марко перекрестился. Упаси Господь туда даже и днем соваться, а вы, ваша милость, меня туда на ночь глядя тащите.
Сказки эти я тоже слышал, в детстве еще. О драконе говорили, о великане
Может, и сказки проворчал Марко. А все равно люди там пропадали
Но ведь то когда было! махнул рукой Ульрих. Может, за двадцать лет вся нечисть оттуда разбежалась
Так не бывает, ваша милость! упрямо заявил Марко. Нечистая сила если где заведется, так потом ее и не выведешь не тараканы
Да к нам-то она не прилипнет, побоится, настаивал Ульрих. Мы же его преосвященству туфлю целовали! Да еще и в святых местах побывали, за Гроб Господень бились А вера у нас крепкая, так что Господь нас не оставит.
Дай-то Бог, сказал Марко. Вся надежда на милость Божью!
Ну, собирайся! Поедем на постоялый двор. Туда всего-то три мили езды.
Солнце, висевшее уже над самыми верхушками деревьев, касалось округлых вершин холмов. Лошади шли медленно, мерно побрякивала сбруя; по кустам, невидимые в темно-зеленой листве, озаренной предзакатным золотистым светом, заводили робкие трели соловьи
Старый Бруно красоту, видать, любил, раз свой постоялый двор так назвал «Соловей», заметил Марко.
Хорошо поют, согласился Ульрих, рассеянно поглаживая шею своего коня.
Вскоре над дорогой появились тучи предвечерних комаров, и всадникам пришлось от них отбиваться. Ульриху комары залетели под латы, и избавиться от них было невозможно. Оставалось лишь тереться о латы плечами и боками в надежде придавить ненасытных кровопийц.
Зажги-ка факел! приказал Ульрих. Марко слез с лошади и вытащил из вьюка все необходимое. Затем, почиркав кресалом, запалил смолистую палку. От чадного дыма расчихались и слуга, и господин, зато комаров они отогнали.
В конце концов три мили были пройдены, и впереди показались низкие, крытые соломой и тесом строения постоялого двора «Нахтигаль», заведения Мариуса Бруно. Ульриху доводилось бывать здесь не раз, еще в детстве. Останавливался он здесь и перед путешествием в Палестину, когда ехал ко двору маркграфа, где собирался отряд, с которым он уходил в крестовый поход. За двадцать лет, как ему показалось, на постоялом дворе почти ничего не изменилось: все те же крыши, заборы, стены, те же люди во дворе. Лежа вповалку на телегах, под телегами, на соломе, ворочались во сне и постанывали бродячие торговцы и мастеровые, нищие и паломники, монахи и беглые преступники. Здесь были и старики, и молодые девицы, бабы с грудными младенцами и пьяницы, напившиеся до бесчувствия.