Шрифт
Фон
«Войдите» (фр.).
Утопия
На выборах в Югославии борется 48 партий. Из газет
Представьте себе на одно мгновение
Новое вавилонское столпотворение:
В каждом уездном царстве,
В каждом республиканском государстве
Свой Чернов, своя Кускова,
Группа местного Милюкова,
Вожаки племенных меньшинств,
Не признающие никаких единств,
Монархисты левые, правые и центральные,
Националисты простые и социальные,
Буржуи, сочувствующие коммунистам,
Пролетарий, сочувствующий капиталистам,
Клерикалы, мистико-анархисты
И двадцати сортов социалисты
Помимо программной хартии
У каждой партии
Уклоны, тактические подразделения,
Сезонные поправения и полевения
Во имя наших детей,
Как выплыть из этих сетей?!
Для уменьшения партийных сект
Вношу в Лигу наций проект
Пусть даст приказ по земному шару:
Всех лидеров партий в Сахару!
Видных партийных крикунов,
В сопровожденье полицейских чинов
(Всему же есть мера!)
Послать в Институт Пастера
Для беспартийной прививки
И мозговой промывки.
Ах, скажут, наивный Гораций
Все это критика,
А дальше какая политика?..
Пусть Лига наций,
Призвав всех к порядку,
Созовет от каждой страны по десятку
Ученых, купцов, рабочих, банкиров,
Военно-морских командиров,
Инженеров, крестьян, матерей
(Всех, кроме красных зверей!)
Известных иль неизвестных,
Лишь бы умных и честных
Как у отцов-кардиналов
На выборах нового папы,
Пусть без всяких скандалов
Отберут у них шарфы и шляпы,
Запрут всех в пустой дворец
И держат там на запоре,
Пока, наконец,
Они не окончат свои разговоры!
Пока не решат,
Как всем нам в любой отчизне
Наш идиотский ад
Превратить в подобие жизни.
Камин (Эмигрантская элегия)
Нет печки, увы!
Русской кафельной печки
С чугунной сквозистой у края дверцей,
А на дверце дородный Ахилл,
Сидящий в шлеме с копьем у толстой щеки.
В кирпичном устье стреляли поленья
Обрубки березы, цвета слонового бивня.
Капал сок и сонно шипел,
Языки, завиваясь спиралью, лизали кору,
Застилались сиренево-матовым дымом
И уносились в багряную глубь
Огневым полотенцем
В брызгах взлетающих искр.
Всю ночь держалось тепло!
Привинченный туго Ахилл
Излучал ровно-греющий пыл,
И меркнущий кафель, ладонь обжигая,
Теплей был орловской купчихи
Ну, что ж Обойдемся камином.
Славная штука этот камин!
Кресло, шипенье пекущихся яблок!
Котелок с бурлящей водой
И, пожалуй, на вертеле жирная утка
Косые капли дождя
Монотонно секут запотевшие стекла
Замок притих.
На плече чуть урчит задремавший котенок,
В замковом парке голые липы шумят.
На потолочных, насквозь прокопченных стропилах
Романтическим заревом вьется огонь
Чудесно!.. Эй, там, мажордом,
Подбросьте-ка два-три дубовых бревна,
Что их жалеть!..
Не угодно ль, я расскажу вам теперь,
Правдиво и просто,
Об этом самом камине?
Чуть свет угольщик хмурый трезвонит
В кухне северный полюс!
Сонный и злой, дрожа, отпираешь задвижку,
Загремит по железному ящику угольный дождь.
Насыпешь лопаткой в ведро
И тащишь, угрюмо зевая, к камину.
Не дыша и чихая, глаза закрывая рукой,
Выгребаешь пылящую мякоть золы
И кладешь в решетку газеты.
(Правые ярче горят,
Но левые дольше, пожалуй)
Зажжешь две пачки растопок в липкой обмазке
И на корточках молча замрешь
На минуту, не больше
И вот О грозный момент!
Навалишь на чахлый огонь
Груду угольных круглых лепешек,
Дым едкими струйками густо повалит,
Растопки замрут Где пламя? Ау!
Напрасно, черный, как негр, на пол ложишься и дуешь,
Машешь обшарпанным грязным крылом
И, черновую поэму в клочки изодрав,
Бледный огонь вызываешь
Легче мокрую кошку зажечь,
Чем этот проклятый камин!
О, как жадно в туннелях метро
На рекламы известные смотришь
С «Саламандрами» разного типа.
Как горько вздыхаешь, когда у знакомых в гостях
Отопленье центральное видишь у двери
Одним утешеньем живешь: апрель недалек,
Наглухо этот камин ненавистный закроешь
И солнцем, щедрою печкой для всех,
Огреешь продрогшие стены
День воскресный
Ах, в буднях мало красоты!..
Ей-ей, не аппетитно
Шесть дней намасливать листы
На фабрике бисквитной
Приходишь вечером в кафе,
Протянешь ногу на софе
И, вялый с ног и до волос,
Сидишь, понурив нос.
Зато воскресный день ого!
В окне кочуют тучки.
С утра в квартире никого,
Щенок и тот в отлучке.
Завяжешь галстук пузырем,
Почистишь плащ нашатырем,
И вниз через ступеньку вскачь
На улицу, как мяч
В Булонский лес? Спаси, Аллах!
Суп из воскресных ближних
И лес бензином весь пропах
Вплоть до дорожек нижних
Я не аскет и не злодей,
Но раз в неделю без людей
Такая ванна для души!
Где ж нет людей? В глуши.
Где ж эта глушь? Какой вокзал?..
Для вас ли, друг нескромный,
Я под Парижем разыскал
Зеленый клок укромный?
За старой мельницей лужок,
Кольцо платанов, бережок
Сказать, так дней чрез пять иль шесть
Там негде будет сесть.
Один?.. Ужель средь тихих нив
Я заведу романы?
Смотреть, как на плаще средь ив,
Она жует бананы?
Вести ее в кино и в клуб,
Щеку измазать краской губ,
А в час тащить ее домой
По улице немой?!
Нет! Лучше с удочкой лежать
В тени над лужей синей
Клюет ли, нет ли, наплевать!
Плывет гусак с гусыней
А вдоль шоссе шатры вершин,
Зудит пчела, и ты один
Бисквитной фабрики уж нет,
В воде закатный свет.
Под вечер встанешь и пойдешь
На свет огней вокзальных.
У низкой станции галдеж
И сотни пар двухспальных.
В вагон протиснешься угрем,
Мелькнут каштаны за бугром,
Поля огни дома мосты
Намасливай листы!
Шрифт
Фон