Это все морок был. Лешачихи и болотницы такой волшбой себе мужей приманивают. Не деревенские жители то были, а лягушки. Шалаш ты сам видел это волшба его избой делала. Ты у болотницы ел?
Нет. Не мог. Противно было. Только молоко пил.
Хорошо. Быстро пройдет, через неделю забудешь. От воды, которая тебе молоком казалась, большого вреда не будет.
Сергей передернулся такую мерзость до смерти не забудешь! Он прикоснулся к красной нитке, которую Блажена повязала ему на запястье. Сказал:
От нее все вспомнил. Туман в голове развеялся.
Это потому, что червяков не ел, слабо улыбнулась Блажена.
Сивка-Бурка швырнул седло оземь и спросил:
Получается, я один такой дурак?
Да, безжалостно ответил Китоврас.
Обиженный Сивка-Бурка превратился в коня, седло взлетело, улеглось ему на спину. Конь Ивана издевательски заржал. Сивка-Бурка попытался его лягнуть, промахнулся и удалился в непролазные кусты.
Давайте поспим хоть пару часов? предложил Китоврас, проводив его взглядом. Утром кинем клубочек наземь главное, чтобы он нас
в болото не повел и поторопимся. А то бродим по лесам, то Михайло женим, то тебя от болотной жены спасаем, а время идет. Поторопиться нам нужно. Не знаю, чего я больше боюсь: что мертвая вода Явь затопит или что живая вода в Навь просочится. И в том, и в другом случае рубежникам придется от живых мертвяков отбиваться. А это
Апокалипсис, проговорил Сергей.
Что-что? заинтересовался Иван. Не знаю такого слова.
Конец света.
Хм, Иван наморщил лоб работа мысли была заметна даже при слабо рдеющих углях костра. Странное ты что-то говоришь, Потыков сын. У света конца быть не может. Не бывает бесконечной кромешной тьмы. Всегда хоть где-то, да лучик света пробьется.
Сергей вяло махнул рукой спорить не хотелось. Может быть, Ивану виднее. Правь-то живая. Мать Сыра Земля спохватится, апокалипсиса не допустит. И
А если мы не успеем? спросил он у Китовраса. Ну, вдруг мы не успеем. Боги тогда вмешаются?
Конечно, кивнул тот. Объединятся и вмешаются. Запечатают ключи навсегда, Алатырь-камень в глубину недр вобьют, а речку Смородину осушат. И тогда уже ничего не изменишь, и ничего не исправишь. Поэтому надо поторопиться.
Сергей кивнул, принимая его слова. Обратил внимание, что за разговорами время пролетело незаметно. Не поспали, а уже небо из черного сизым стало, звезды подступающим рассветом стерло над макушками деревьев ни одной не видно.
Он смотрел на небо, стараясь изгнать прочь воспоминания о днях, проведенных в болоте. Иван задремал сидя, повалился набок, повозился, подложил кулак под щеку и захрапел. Кентавры заснули стоя на копытах, опустив подбородки к шеям. Блажена обняла колени, обмотанные юбкой, и тихо посапывала. Жеребец Ивана бродил вокруг костра, прислушивался к птичьим трелям лес медленно оживал, приветствуя солнце.
«Яркое какое. И быстро как поднимается», подумал Сергей, глядя на восходящее солнце.
А потом сообразил это не солнце. К ним, быстро и бесшумно, летел огромный огненный шар.
Метеорит? растерянно проговорил он.
Вскочил на ноги и начал тормошить Китовраса.
Глава 9. Блажена-норушка
Она задремала, думая о том, что надо обязательно рассказать Сергею о нити Мокоши вдруг опять судьба пути-дороги разделит, пусть знает, что красный клубочек к ней приведет. Пусть оставит нить на запястье, пока идут к Алатырь-камню, а потом делает как знает. Захочет снимет, значит, не мила, пути разойдутся навсегда. А если проявит интерес, начнет ухаживать может, захочет и оставить. С мыслями о том, как сложится их жизнь, когда Явь соберется из осколков, а ключи живой и мертвой воды перестанут приносить вред о неудаче Блажена старалась не думать она провалилась в сон. И попала на свадебное пиршество. Принаряженный Китоврас в новых очках и пиджаке произносил речь, Алеша с Добрыней громко требовали, чтобы он не томил народ и запускал огненные шутихи, Жар-Птица кормила Полканище уткой с яблоками и хвасталась ожившим садом, Сивка-Бурка о чем-то шептался с Финистом Ясным Соколом и посматривал в сторону Марьи-попечительницы и Михайло Потаповича. Серый Волк крикнул: «Горько!», присутствующие повернулись к ней, и Блажена поняла, что она сидит в торце стола в свадебном наряде. Огляделась по сторонам, ища взглядом жениха и проснулась от шума, криков и сияния.
Жар-Птица опустилась на полянку возле затухшего костра, сложила крылья, превратилась в писаную красавицу в ярких одеждах. Поздоровалась со всеми и порывисто обняла сонную Блажену:
Мышка моя, ты не представляешь, как сердце за тебя изболелось! А когда слухи дошли, что ты из-за моего оберега превращаться не можешь, я все глаза выплакала, казнила себя.
Все хорошо, проговорила Блажена, не до конца пришедшая в себя и слышавшая отголоски свадебного пира. Это шерстинки запутались, оберег не виноват. Я уже могу превращаться.
Жар-Птица повернулась к Китоврасу, похвалила его за то, что болотной ведьме «куриный бог» на ногу навязал, сказала:
Я и повидаться прилетела, и топь эту поганую подсушить, и
Царь-Птица осеклась и Блажена поняла: не хочет говорить, что рядом хижина Мокоши. Вот кто ее позвал, и, скорее всего, не в болоте дело Мокошь уже изменила полотно жизни. И ее, и Сергея. Видимо, это как-то затронуло судьбу молодильного яблоневого сада. И, похоже, не худшее открылось в обозримом будущем. Не встревожена Жар-Птица, радуется грядущему разговору.