нужно сделать, призывают Францию к новым усилиям»{107}.
Война явилась мощным толчком для промышленного и сельскохозяйственного развития французских колоний. Это развитие, разумеется, служило прежде всего интересам метрополии и сопровождалось резким усилением колониальной эксплуатации. Но объективно происходило и развитие производительных сил африканских и азиатских владений Франции.
Надо сказать, что новый курс пришелся не по вкусу Колониальной администрации на местах, привыкшей к старым методам управления. Перемены в колониальном административном аппарате, произведенные де Голлем в годы войны, затронули лишь верхний его слой. В основной же своей массе французская администрация работала «по старинке», стремилась блокировать все начинания Временного правительства. В союзе с колониальной администрацией действовал и французский частный капитал, привыкший к неограниченному хозяйничанию в колониях и не желавший отказываться от привычных, откровенно грабительских методов деятельности в заморских владениях. Этот факт вынужден был признать один из руководителей радикальной партии, Г. Моннервиль. «Концепции отжившего свое эгоизма, выступая в Консультативной ассамблее, говорил он, характерные для «колониального пакта», еще существуют. Многие частные предприятия, озабоченные сохранением своих капиталовложений и получением прибылей, ни в коей мере не думают об общих интересах»{108}. Одной из главных причин нежелания частного капитала участвовать в широких планах реконструкции колоний, несомненно, являлся страх перед подъемом национально-освободительного движения и опасение потерять инвестиции.
Близость окончания войны усиливала тревогу французских правящих кругов за судьбу колониальной империи. С одной стороны, и прежде всего, их пугал подъем национально-освободительного движения колониальных народов, а с другой попытки Англии и особенно США «поживиться» за счет французских владений, поощряя там антифранцузские буржуазно-националистические настроения.
Идеологи французской буржуазии и политические деятели настойчиво пытались доказать мировому общественному мнению необходимость сохранения колониальных империй как фактора «равновесия» в послевоенном мире. «Британская и французская империи, писал в 1943 г. министр колоний довоенной Франции, сторонник де Голля Ж. Стерн, стали политической и экономической необходимостью». «Неужели, вопрошал он, будет повторена ошибка Версальского мирного договора, которая подтолкнет крайнее развитие ожесточенного национализма? Неужели будет вновь расширен список слабых народов, плохо подготовленных к самостоятельному управлению и защите своих интересов и территорий? Будущая мирная конференция должна установить между нациями моральные и экономические связи, попытаться создать федерации, аналогичные французской и британской империям, вместо того чтобы создавать формальное число новых наций»{109}.
Опасения французских правящих кругов в отношении будущности колониальной империи Франции были вполне обоснованными. Колонии вышли из войны далеко не теми, что были до ее начала. Многие из них Сирия, Ливан, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, государства Магриба прямо поставили вопрос о полной политической независимости от Франции.
Одним из важнейших следствий второй мировой войны явилось значительное ослабление торгово-экономических связей метрополии с колониями, что наглядно показывают данные о доле Франции во внешней торговле ее владений в 1939 и 1945 гг.:
17 {110}
Лишь к 1950 г. Франции удалось достичь довоенных показателей в тех владениях, которые оставались под ее юрисдикцией. Ослабление хозяйственно-экономических связей с метрополией не могло не иметь политических последствий для французских владений, где за годы войны окрепла национальная буржуазия, все настойчивее выдвигавшая политические требования.
В целом французская колониальная империя к концу войны была охвачена глубоким кризисом.
Кризисные тенденции, наметившиеся во французских колониальных владениях в 2030-е годы, получили за годы войны ускоренное развитие. Одним из проявлений обострившегося кризиса колониальной политики Франции были лихорадочные попытки реформировать изжившую себя колониальную систему, подновить неприглядный фасад французского колониализма. Как мы видели, робкие попытки реформ в колониальной области предпринимались и в довоенный период, но они носили частный характер. Теперь речь шла о реформе структурного характера.
За полтора послевоенных десятилетия французская колониальная империя пережила две глубокие структурные реформы: в 1946 г. империя была превращена во Французский союз, в 1958 г. замененный Французским сообществом.
13 октября 1946 г. в результате референдума, проведенного как во Франции, так и в ее заморских владениях, была принята новая конституция, учредившая Четвертую республику и провозгласившая Французский союз{111}. В целом конституция 1946 г., разработанная при активном участии левых, демократических сил, явилась важным шагом вперед в политической эволюции республиканской Франции. Именно поэтому она с самого начала вызывала злобные нападки со стороны реакции, запугивавшей рядового обывателя угрозой анархии и беспорядка. Характерно, что в заморских владениях Франции, где право голоса имели только французские граждане, т. е. главным образом колоны, большинство участвовавших в референдуме отклонили конституционный проект. В Марокко, например, «нет» конституции сказали 70 % голосовавших, а в Тунисе 73 %. Что касается коренного населения заморских владений, то его мнения организаторы референдума вообще не спрашивали.