А мать добавила:
И я не противилась, ну и записались
Макар только искоса глянул на мать, а разговор продолжал с отцом:
Так пускай сын и работать ходит А то все сам да сам
Долго они так разговаривали. Короткий, как мог, уговаривал отца не ходить на работу в колхоз, подождать до весны, потому что тогда «кое-что» произойдет. Про это «кое-что» он намекал несколько раз, а отец так и не спросил, что это за «кое-что» и с чем его едят.
Макар поплелся домой тихо, будто на животе пополз. И все шипел и шипел, чем-то кого-то стращал.
В середине марта я не спеша шел из школы. У меня было отличное настроение получил две пятерки. К тому же хорошая погода никогда человека не торопит и в хату не гонит.
Возле небольшого строения, из-за которого открывался вид на всю деревню, я услышал:
Петручок, а Петручок! Поди к нам на минутку!
Огляделся. За небольшим домом на деревенской площади, где лежали навалом бревна, стояло несколько пожилых мужчин. Среди них я заметил уважаемого всеми дядю Парфена, человека-чародея, мастера на все руки.
Его голос был мне знаком, и позвал меня именно он. С какой-то нежной любовью относился всегда ко мне старик, и сегодня тоже ласково глядел на меня.
Я подошел.
Дядя Парфен повеселел и еще ласковее заговорил:
Ты, брат, нам очень нужен. Без тебя, Петручок, не знаем что делать
Мужчины тем временем приблизились, некоторые сели на бревна. А дядя Парфен развернул газету, которую держал до этого сложенной, и протянул ее мне.
Тут вот пишут, прочитай, Петручок!
Поглядел я на газету. Название прочитал «Правда». От второго марта 1930 года, 60.
А дядя Парфен тычет рукой в одну из статей, которая выделялась среди остальных более крупным шрифтом, и говорит:
Прочитай нам вслух, Петручок, много времени у тебя это не займет А мы послушаем
Читай, хлопец, читай! послышались вокруг голоса. Мужики притихли, даже курить перестали, хоть трубки и кисеты держали в руках.
Я думал тогда только об одном: я ученик и должен послушаться, сделать доброе, культурное дело, прочитать вслух людям свежую газету. Иных мыслей у меня и не возникало.
Стал поближе ко всем и начал читать.
Это была статья «Головокружение от успехов». И подзаголовок был: «К вопросам колхозного движения». А написал статью сам Сталин!
Я решил, что теперь-то, как никогда, помогу колхозному делу, может, тот же дядя Парфен и другие сельчане пойдут сразу же, прослушав статью, и скажут Игнату Дрозду записывай и нас в колхоз.
Читать я начал громко, выразительно, каждую фразу как бы оттачивал.
Слушали, затаив дыхание. И я заметил, как подходили на цыпочках к нам другие крестьяне, привлеченные царившей вокруг тишиной.
Читая начало статьи, я все еще пребывал в хорошем настроении. Думалось, несомненно делаю доброе дело несу живую весть в массы
крестьянские, просвещаю своих односельчан. А дальше? Чем дальше я читал, тем большая тревога во мне нарастала. После таких фраз, как «нельзя насаждать колхозы силой» или «бумажными резолюциями о росте колхозов, организацией бумажных колхозов» и других подобных им, меня начинала охватывать боязнь за то дело, которому я отдал в последнее время столько сил и энергии.
И вот в том месте, где критиковались перегибщики в одной из республик Средней Азии, я остановился, и газета чуть не выпала у меня из рук. Дядя Парфен был поблизости, и он, мудрый человек, видно, понял мою тревогу и поддержал меня за локоть, сказав:
Ты, Петручок, не волнуйся, читай Читай до конца Мы ж не все еще понимаем
Дядя Парфен все, что происходило тогда, понимал всем сердцем, он уже готов был записаться в наш колхоз, но хотел сам во всем разобраться, все обдумать. И просил он прочитать статью Сталина с добрым намерением, из обыкновенного человеческого любопытства, чтоб все знать, чтобы быть уверенным в главном колхозы будут если не в этом, так в будущем году. Обязательно будут!
Я тогда, конечно, не знал всего того, что знали взрослые. Не догадывался я ни о том, что думает сейчас дядя Парфен, ни о том, что подумают после прочтения статьи все наши земляки. Какая-то вялость сковала меня, лишила голоса, руки опустились. А меня просили:
Дочитывай, Петручок, дочитывай быстрее
Слышу, как дядя Парфен слегка подталкивает меня под локоть да так ласково-ласково говорит:
Мы все тебя просим, сынок
Это «сынок» меня и подбодрило и смелости придало. И я снова начал читать громко и выразительно, правда, немного быстрее.
Во время чтения мужчины несколько раз меня останавливали и просили отдельные места повторить еще раз. И когда я это место торопливо перечитывал во второй раз, то уж в третий раз перечитывать не просили. Должно быть, боялись, что я и вовсе перестану читать. Людей же грамотных в деревне тогда было очень мало.
Как только я кончил читать, сразу же, вернув газету дяде Парфену, стремглав бросился домой. И ничего не расслышал, что говорили мужчины за моей спиной. А разговор там начался бурный.
В хате мать спросила меня:
За тобой кто гнался, что ли?.. На тебе же лица нет, побелел весь.
Я, ничего не ответив, забился в свою каморку. Что же теперь будет? На душе было неспокойно. Меня что-то сильно тревожило.