AnnotationГосподин помещик прогуливался по своим владениям. В левой руке он держал толстый плед, потому что боялся простуды, а в правой -- красивый золотой лорнет, потому что не мог наслаждаться красотами природы без пары хорошо отшлифованных стекол. На берегу речки помещик почувствовал некоторую усталость. Он аккуратно разостлал плед на зеленой траве, над невысоким обрывом, сел и задумался. Думал, должно быть, об очень важных предметах, так как лорнет выскользнул из его руки и скатился по обрыву прямо в воду. Для близорукого человека это была большая потеря, -- не говоря уже о том, что золото, как известно, довольно дорого ценится.
Олигер Николай Фридрихович
Николай Олигер
Рабочий
Олигер Николай Фридрихович
Рабочий
Николай Олигер
Рабочий
Господин помещик прогуливался по своим владениям. В левой руке он держал толстый плед, потому что боялся простуды, а в правой -- красивый золотой лорнет, потому что не мог наслаждаться красотами природы без пары хорошо отшлифованных стекол. На берегу речки помещик почувствовал некоторую усталость. Он аккуратно разостлал плед на зеленой траве, над невысоким обрывом, сел и задумался. Думал, должно быть, об очень важных предметах, так как лорнет выскользнул из его руки и скатился по обрыву прямо в воду. Для близорукого человека это была большая потеря, -- не говоря уже о том, что золото, как известно, довольно дорого ценится.
Вода была холодная, а русло речки -- довольно глубокое. И хотя видно было, как золотая ручка лорнета искрится в песке на дне речки, его, все-таки, никак нельзя было достать. Помещик долго озирался по сторонам с самым беспомощным видом, пока, наконец, не заметил поблизости мальчугана лет шести, который пас привязанную на длинной веревке корову.
-- Эй, поди сюда! -- позвал помещик.
Мальчик пришел. Привилегии его возраста позволяли ему обходиться без штанов, и на нем была надета одна только коротенькая рубашка.
-- Очень хорошо! -- сказал помещик. -- Тебе не придется даже разуваться. Видишь ли ты хорошенькую штучку, которая блестит там, на дне?
Мальчик утвердительно кивнул головой. Он знал уже, что не следует тратить лишних слов, когда разговариваешь с господами.
-- Очень хорошо! -- повторил помещик. -- Это -- мой лорнет. Полезай в воду и достань мне его. Ты понял?
Конечно, он понял. Чтобы не мочить напрасно рубашки, он оставил ее на берегу, а сам забрался в воду по самое горло. Потом нырнул с головой, схватил золотую вещицу и вынес ее на берег, весь посиневший от холодной воды, как утопленник, и выбивая зубами мелкую дробь.
-- Очень хорошо! -- в третий раз сказал помещик и это доказывало его прекрасное настроение духа. -- Теперь следует тебя наградить. Скажи мне сам, что ты хочешь получить: пятачок или конфетку?
Мальчик видел в своей жизни столько же пятачков, сколько конфеток, и поэтому долго оставался в самой томительной нерешительности. Наконец, он протянул руку за пятачком.
-- Ну, ты правильно рассудил! -- сказал тогда помещик и его круглый животик колыхался от смеха. -- За пятачок ты можешь купить целую горсть таких конфеток.
-- Вовсе нет. Я ничего не буду покупать. Я его спрячу.
-- Ну, как тебе не стыдно быть скрягой в такие годы?
На это мальчик ничего не ответил, так как счел свою миссию законченной, и вернулся к корове. Кармана у него не было, и полученный пятачок он продержал в руках до самого вечера. Пятачок был совсем теплый, когда мальчик принес его домой. Зато дома было холодно и пусто.
-- Отец! -- сказал мальчуган старому человеку, который сидел в углу и ничего не делал. -- Тебе не придется продавать корову. Я достал денег.
-- Господи Боже мой! -- испугался старый человек. -- Как это не стыдно тебе говорить такие вещи?
И он успокоился только, когда узнал, что всех денег не больше пятачка. На земле ведь не должно быть чудес. И если суждено бедняку продать последнюю корову, то так именно и должно случиться.
Так и случилось. На другой день пришел лавочник и забрал корову. Мальчик и его отец остались в пустом доме одинокие и голодные.
Отец сидел в углу, ничего не делал и думал.
рабочий готов был биться об заклад, что им никогда не приходилось клеить папиросных коробочек, -- а между тем, эти дети, несомненно, каждый день ели досыта.
-- Я не хочу быть рабочим! --- сказал однажды мальчик своему отцу. -- Я хочу носить красивую одежду и играть в прекрасном саду так же, как те дети, которых я сегодня видел.
-- Ну, этого нельзя! -- рассмеялся отец. -- Всякому свое, мой милый. Всякому свое.
-- Разве те дети умнее меня?
-- Не думаю.
-- Так, может быть, они прилежнее и послушнее?
-- Едва ли. Но они богаты, а ты -- беден. В этом вся разница.
И отец сейчас же забыл об этом разговоре, не придавая ему никакого значения. А между тем, он заложил в душу маленького рабочего жаркую искру, которая жгла его душу и не хотела потухать, а разгоралась все сильнее. И скоро эта искра разгорелась в целое пламя, но это пламя пожирало только его собственную душу.
Когда маленький рабочий подрос и окреп, его прогнали с картонажной фабрики и он поступил учеником на механический завод. На этом заводе работало больше трех тысяч человек, -- и новый рабочий ничем не выдавался из этих трех тысяч, кроме своей молодости. И спина его начинала уже горбиться, а лицо приобрело землистый оттенок.