Раньше список назывался:
«Что я обязана успеть».
Но это было мрачно, а Найт всячески избегала мрачности и вообще любых напоминаний о происходящем. Как будто, не думая об этом, могла убежать от грядущего. Хотя оно упорно нагоняло. Как и мысли о нем.
Тем не менее прежняя фраза была заклеена, поверх значилось:
«Клевые дела!»
Найт пальцем повела по знакомым строкам и вскоре остановилась на пункте: «Посидеть на крыше ночью».
Это я могу, девушка удовлетворенно кивнула и пошла прочь.
Две сотни узких, стертых временем ступеней и деревянный люк к свободе как награда. Ладислава вцепилась в железную скобу и со скрежетом сдвинула крышку.
ГАВ!
Найт вздрогнула и чуть не улетела вниз, когда на фоне звездного неба возникла голова собаки. Маленькой, золотистой, с умными глазами и большими ушами, торчащими, как у пустынной лисы.
Гав! повторил пес и сразу перешел к следующему этапу переговоров: Р-р-р-р-р-р! оскалился.
И не успела Лади малодушно задвинуть люк обратно ну на фиг, что за зубы! как услышала уже знакомый тенор:
Арчи, цыц! Что там такое?
И вот в проеме появилась другая голова. Человечья. Лохматая. И куда более рыжая, чем у пса.
Берти-Здравствуй-Голден-Халла.
А! Госпожа чемоданное настроение! Привет! сыщик улыбнулся, помахал рукой и тотчас снова скрылся из виду. Только мелькнул хвостик, подвязанный белым обувным шнурком.
Пес зыркнул на Лади я тебя запомнил и попятился вслед за хозяином.
Ладислава застыла на лестнице.
Что значит «привет»? Это приглашение подняться? Или просьба уйти? Или она может действовать, как ей хочется?
Так как с башни не последовало объяснений, Ладислава двинулась по инерции. То есть наверх.
Крыша встретила ее влажно-соленым ветром, огромным созвездием Иерофанта над головой, шепотом моря, шорохом леса, а также громким звоном металлических деталей.
Это Берти, устроившись под зубцами башни, развинчивал огромный телескоп. Голден-Халла что-то затейливо, мелодично насвистывал за работой. Соловьи на деревьях в саду пытались составить ему конкуренцию, но сыщик побеждал по всем параметрам: громкости, самозабвенности, разнообразию репертуара.
Пес лежал рядом, с упоением и рыком разгрызая чью-то кость. «Надеюсь, не предыдущего им помешавшего», подумала Ладислава. Ее присутствия будто не замечали.
Простите меня за фингал, мастер, наконец смиренно и по-ученически обратилась она к спине в зеленой кофте.
Спина была поджарая, очень прямая, а вот согнутые ноги свои Голден-Халла раскинул по сторонам под дикими паучьими углами: наверное, с такой длиной конечностей их просто страшно выпрямить дотянутся до самого моря.
В этот момент Берти дернул какой-то болтик, и весь телескоп тотчас рассыпался на детали со страшным звоном. Ладислава ойкнула: сломал?..
Прощаю! благосклонно кивнул Голден-Халла, повелитель металлолома, и с удовлетворением оглядел свое блестящее бронзой царство. Ты не стесняйся, располагайся, я уже ухожу.
Потом он встал, жестом фокусника вытащил из кармана тканый мешочек и, склонившись в три погибели, призывно потряс им:
Гули-гули-гули
«Псих!» мгновенно напряглась Ладислава.
Но Останки телескопа вдруг встрепенулись и попрыгали к мужчине, как живые, уменьшаясь сообразно таре. Пес Голден-Халлы лениво тявкнул на зарвавшуюся шестеренку, которая прокатилась, как монетка, по жилистой гладкошерстной спине собаки.
Берти поймал это колесико, продел сквозь него еще один белый шнурок (видимо, от второго ботинка) и небрежно повязал железку на шею как амулет. Потом сыщик стянул резинкой мешочек: тот урчал, как живой, и Ладислава не бралась обозначать судьбу телескопа механизм укладывается спать или переваривается?
Изумительная ночь! оценил Берти, задрав лицо к небу. И показал луне большой палец: «Одобряю!» Так серьезно, будто его несчастное мнение действительно что-то значило в этом мире.
А потом Голден-Халла пружинистой походкой отправился к люку мимо Найт.
Хорошего вечера! пожелал детектив.
И скрылся в дыре в полу. Пес его уже цокал когтями по ступенькам где-то под башней, рыча и возмущаясь их невиданной крутизне: двигаться собаке приходилось почти вертикально, попой кверху.
Не успела Найт, оставшись в одиночестве, от души проклясть себя за молчание ну и почему ты не ответила? что за внезапный столбняк? ты дура, что ли, я не понимаю? как раздался шустрый топот, и рыжая башка с
хвостиком вынырнула обратно.
Опаньки.
Голден-Халла деловито наставил на девушку указательный палец.
Обычно я не нарушаю таинство частной жизни, предупредил он, вскинув брови. Но иногда что-то замечу и развидеть не получается. А потому вопрос, госпожа адептка: ты ведь не собираешься прыгать с крыши?
Ладислава подавилась и закашлялась.
Самоубийство в мою смену не очень-то для репутации, пояснил Берти и подмигнул. Хей, я не серьезно. Если что.
Ладислава с трудом «отморозилась»:
Прыгать не собираюсь С чего вы взяли?
Рыжий все тем же пальцем обвел свой рот.
Микровыражения, сказал он. Ты, конечно, чудесно улыбаешься, широко, открыто, но между улыбками делаешь вот так он поджал губы в траурную скобку. Очень часто. Почти каждый раз. Считается, что это не очень здо́рово и здоро́во, скажем так.