И выяснили на копейку больше, а возиться пришлось бы на червонец, тут я был не согласен категорически. Ясно же, что исполнитель. Да, из числа тех, которые постарше, которые за более мелкими приглядывают, но всё одно знает он немного.
Мишка вот всё равно был не согласен.
А может, претит ему вот так, беззащитных людей убивать. Даже при том, что этот беззащитный самого Мишку упокоил и глазом не моргнул бы.
Ну как ты его потащил бы, а? я пнул покойника. В багажнике? Нам до Петербурга сутки. И думаешь, лежал бы смирнёхонько
Да всё я понимаю, Мишка повёл плечами. Просто это это
Неблагородно?
Как будто я становлюсь одним из них.
Ты? Нет. Ты не становишься.
А ты?
А что отвечать? Что я уже давно один из них? Пусть не тут, не тот, но
Миш, они нас сюда не пряниками угощать везли. И в живых оставлять не планировали, я вдохнул сыроватый воздух. Дождь, похоже, собирается. И те, которые до нас другие.
Головой я понимаю, что они повинны во многих преступлениях.
Но?
Но решать их участь должен суд.
Ага, честный и непредвзятый Миш, вот что увидит полиция, которая сюда приедет? Не знаешь. А я скажу. Трупы увидит. Много-много трупов. А те, кто выжил, скоренько переменятся. И запоют, что они мирные люди, на которых напал свихнувшийся охотник. Помочь ему хотели, а он, видать, совсем того как думаешь, кому поверят?
Но
Этот хуторок не сам собою возник. И промысел.
Слышал же. Сперва в одном месте были, потом в другом. В третье вон собрались. А значит, что?
Организация, вздохнул Мишка. И у неё наверняка свои люди будут. В том числе, в полиции. Может, не знающие, на кого работают как-то это это всё.
Сложно?
И мерзко.
А он думал. Оно всегда и сложно, и мерзко. Мы, когда делом занимались, тоже далеко не сразу привыкли. Оно ж одно дело, когда с коммерсов за безопасность берешь, а совсем другое шлюхи. Точнее баньки, при которых те водятся. И оно не сразу складывается, что баньки-то по сути наши.
И шлюхи тоже.
И выходит, что ты не благородный воитель за перераспределение материальных благ, потрошитель жирных коммерсов и член братства, но ещё немного сутенёр. Некоторые, конечно, не дошли вовсе. Но тогда, в то время, идеи об избранности как-то вполне себе уживались не только со шлюхами, но и со многим иным дерьмом.
Разберемся, пообещал я Мишке. Дождёмся этого Сиплого
Думаешь, надо?
Надо. Чтоб понять, по случаю они решили нас прибрать, или всё немного сложнее.
И дело не в нас, но в доме папенькином.
Первым гостя увидел Призрак. Дёрнул за нить и заверещал, так, на всякий случай, а то вдруг я не услышу.
Умница, я мысленно почесал Призрака за ухом. Точнее, там, где на птичьей его башке по моему мнению должны были находиться уши. И он радостно ухнул.
Подросток, что с него взять.
Тьма же застыла у ворот, готовая ко встрече.
Один, сказал я, когда сумел различить искорку жизни. На кого ставишь?
Городовой, Мишка подошёл к воротам. Он паспорт едва ли не на зуб пробовал. Да и так, фигура заметная, при должности, авторитете. К тому же в полиции, там, если не сам, то другие подскажут, что интересного происходит.
Согласен.
Удобная фигура.
Приближающаяся машина почти растворилась в сумерках. Летние и поздние, они акварелью размывали пространство, смешивая воедино небо и землю, деревья с кустами, поля и эту чёрную старую «Волжанку», которая остановилась у ворот и нервно засигналила.
Метелька с готовностью дёрнул створку, Мишка другую. В конце концов, почему бы и не впустить важного человека. А сумерки и нам на пользу. В них сложно понять, кто там, во дворе, особенно, если накинуть на плечи широкий халат, который смажет очертания фигуры.
«Волжанка» воняла бензином и коровьим дерьмом. Никак, проехала по свежей лепешке.
Казимир, раздался властный голос. Опять масло бережёшь? Почему света нет?
Почему, почему потому.
А Мишка ошибся-таки. Не знаю, замаран ли во всём городовой, но сейчас из машины выбрался совсем другой человек.
И да, логично же.
Кого поставить на страже, как не поверенного, который и будет продажей дома заниматься?
Казимир
Я за него, сказал Мишка за спиной у Сивого. И тот дёрнулся, рванул из кармана что-то, вот только Тьма успела раньше.
Не сожри. Пока во всяком случае, попросил я чуть запоздало. Тело ухнуло на землю, неловко, на бок, приминая весом правую руку. Пальцы её разжались, и на песок выкатилась кривобокая пластина.
Надо же. Не револьвер.
Мишка, вот ты вроде умный-умный, а дурак, сказал я, опускаясь на колено. Прижав пальцы к шее Сивого, я убедился, что тот жив.
Почему это?
А если б он пальнул? Или вот этой штукой кинул? На кой было рисковать?
Да как-то подумал, что смешно получится.
Ну да, а говорят, что это у меня чувство юмора странное.
Что это? Сивого я перевернул на другой бок, и руку его от штуковины отодвинул. В неё чувствовалась скрытая сила, вот только не совсем ясно было, что за она.
Нет, что ничего хорошего, так понятно. А конкретней?
Это? Огненная волна, если я правильно понял, Мишка огляделся и, подняв какую-то палку, подвинул пластину к себе. Хотя не совсем стандартный вариант. Полагаю, что-то из нового, усиленного да, вот это усиление погоди