Я не буду ее информировать, сказал я, не понимаю, зачем я стал бы ее информировать. Однако вы в поисках развлечений
Развлечение развлечению рознь.
Я повертел в руках его визитную карточку:
Поскольку вы любите романтику, сейчас вы ее получите, сказал я.
Он с интересом стал следить за моими движениями. Я снял телефонную трубку и вызвал отель Трансосеан:
Алло. Пожалуйста, месье Николаса Бирикоса.
Его нет дома, месье.
Но это один из ваших гостей?
Да, месье.
Я задал два или три ловких вопроса, чтобы убедиться в том, что Бирикос из отеля Трансосеан был тем же человеком, который сидел сейчас передо мной.
Извините, это проверка, сказал я, кладя трубку.
Вы полностью прощены, ответил грек.
Во всяком случае, вы не прячетесь, заметил я.
Он высоко поднял брови:
Зачем мне прятаться?
Не знаю.
На его лице появилось выражение простофили, который не понимает, о чем идет речь:
Я любитель романтики. Глупый и безобидный любитель романтики. С вами я совершил промах. Еще раз извиняюсь за него, но
Он встал:
У вас есть мое имя и мой адрес. Если случайно
Не очень рассчитывайте на это, сказал я.
Я встал, в свою очередь:
Кстати, вы не коллекционер, случайно?
Коллекционер? Нет. Вы знаете коллекционеров, а что, у меня внешность коллекционера?
Я не знаю. Может быть, мы еще увидимся, господин Бирикос.
Я желал бы этого, сказал он.
Я довел его до дверей соседней комнаты, откуда Элен выпроводила его до лестничной клетки. Я вернулся в свой кабинет. Клочок бумаги, по всей видимости, выпавший из бумажника странного иностранца, лежал под креслом. Я подобрал его. В этот момент прозвенел дверной колокольчик. Я быстро сунул клочок бумаги в карман и почти столкнулся с неожиданно вернувшимся господином Бирикосом:
Извините меня, сказал он. Не забыл ли я свои перчатки?
Острым взглядом он оглядел все вокруг. Я тоже. Никаких следов перчаток. Он воскликнул:
Эта моя неудача с вами явилась причиной моей рассеянности. Я засунул
их в карман.
Он поднял вверх свои найденные перчатки, потом надел их. Так он их уже не потеряет. Попрощался с нами с обычной церемонностью и на этот раз ушел окончательно.
Я приблизился к окну, открыл его и посмотрел наружу.
Неподвижно стоя на тротуаре и не обращая внимания на толкающих его прохожих, месье Николас Бирикос, снова без перчаток, тщательно обшаривал себя с озабоченным, очень озабоченным видом. Он вытащил свой бумажник из кармана пальто, внимательно осмотрел его содержимое, спрятал и снова обшарил все карманы. В конце концов ушел, мрачный и недовольный.
Что там еще, спросила Элен, он опять потерял свои перчатки?
Нет, скорее эту бумажку.
Я вытащил из своего кармана клочок бумаги, найденный под креслом, на котором сидел грек. Это была обычная бумага, ничем особенно не отличавшаяся. Обрывок бумаги. На нем было написано одно слово: «Межисери».
Что это такое? спросила Элен.
Кусок адреса. Конечно, набережная Межисери. Эти иностранцы могут хорошо знать Париж, тем не менее им иногда нужны напоминалочки. Он, кажется, очень дорожил этим клочком бумаги, а?
Да уж, верно
Элен пренебрежительно усмехнулась:
По его физиономии не скажешь, что он посещает литературный салон мадам Софи Стамбат.
До чего же моя секретарша подкована во всем, что касается всего Парижа.
Кто знает? Разве я похож на вора картин, а?
То есть
Да-да. Одолжите мне тысячу франков, и я буду на них держать пари, что этот Бикини-роз принимает меня за сообщника Ларпана
Бросьте!
Это именно так.
Вашей репутации только этого не хватало!
Так вот теперь пробел заполнен А что касается пари, надо последить за одним завсегдатаем бегов. Вам придется заняться им. Это служащий в Провинциальной гостинице на улице Валуа. Его зовут Альберт. Он там проживает, его кормят и обстирывают. Оттуда не трогается ни на шаг, за исключением тех случаев, когда направляется на ипподром. Примите вид пай-девочки, возьмите себе там комнату и получше прилипните к этому фрукту. Что-то в его поведении подхрамывает. Постарайтесь обнаружить, что к чему.
На улице Валуа? Это не там каждый год останавливается Луи Лёрё?
Да, там.
Гм
Она ничего больше не сказала. Открыла стенной шкаф, вытащила оттуда чемоданчик распространенной модели, употребляемой обычно при путешествиях серьезными девушками.
А говорили, что это спокойный клиент, сказала она с понимающим видом.
Спокойный, еще бы! усмехнулся я, подняв глаза к потолку.
Наступила ночь, а с ней пришел и холод. Погода по сезону. Возразить нечего. Улица Пти-Шамп была тихой, как кладбище.
Спокойный, еще бы! повторил я вслух в тишине моего кабинета.
Я был один в комнате, которая внезапно показалась мне огромной. От включенного электрического радиатора шло на мои ноги мягкое тепло. Это была старая модель. В глубине аппарата его раскаленные нити таинственно мерцали. На камине часы меланхолически отсчитывали время. Лампа с большим абажуром отбрасывала круг света на девственно чистый лист бумаги, на котором мои руки вертели визитную карточку и обрывок, забытый Бирикосом. Я размышлял с трубкой во рту. Рядом, в маленькой комнате ожидания, скрипнула мебель. Тремя этажами ниже, на улице, прошел продавец газеты, выкрикивая простуженным голосом: «Крепюскюль, последний выпуск!» «Пос Креп» Он удалился или захотел чего-нибудь выпить в кафе на углу улицы. И снова тишина, которую нарушали лишь ход каминных часов и пыхтенье моей трубки. Вдруг на перекрестке чуть не столкнулись две автомашины. Послышался скрежет тормозов. Раздраженные голоса, проникнув через закрытые ставни и окна, дошли до меня.