Это чисто буржуазное презрение к низшим классам, заметил он. Многие не в состоянии посещать колледж в дневное время.
Многие люди. Ты не человек, ты враг рода человеческого.
В нем начала подниматься мрачная ярость; движимый упрямством (а, может быть, не только упрямством, образующим узкую полоску между любовью и ненавистью и соединяющим страсть и гнев), Том почувствовал, как его охватывает сексуальное возбуждение. Он знал, что если Диди это заметит, то непременно воспользуется своим преимуществом, а потому повернулся к ней спиной и ушел в противоположный конец комнаты. Выкрашенные оранжевой краской книжные полки покосились, как пьяные. На распухшей от множества слоев старой краски каминной доске тоже стояли книги, они же лежали и в неработающем камине. Эбби Хофман, Джерри Рубин, Маркузе, Фанон, Кон-Бендит, Кливер стандартный набор пророков и философов Движения.
Голос девушки достал его и там.
Я больше не желаю тебя видеть.
Он ожидал и этих слов, и до последнего нюанса выдержал выверенный тон. Не поворачиваясь, он ответил,
Думаю, тебе стоит сменить имя.
Том рассчитывал подобным заявлением вывести её из равновесия. Но едва произнеся эти слова, понял всю их двусмысленность и то, что она неправильно их истолкует.
Я никогда не верила в разумность брака, заявила Диди. И даже будь это так, предпочла бы жить с... ну, с кем угодно... чем выходить замуж за свинью* (имеется в виду широко распространенное прозвище американских полицейских свиньи Прим. пер.).
Том оперся спиной о каминную доску.
Я не собирался предлагать тебе замужество. А имел в виду твое имя. Диди слишком легкомысленно для революционера. Революционеры не должны носить бессмысленных имен. Сталин, Ленин, Мао, Че все это четкие диалектические имена.
Как насчет Тито?
Он рассмеялся.
Один ноль в твою пользу. В самом деле, я ведь даже не знаю твое настоящее имя.
А какая разница? Потом, пожав плечами, она добавила, Дорис, я его ненавижу.
Кроме своего имени, она ненавидела ещё множество вещей: истеблишмент, систему, мужской шовинизм, войны, бедность, полицейских и особенно отца, неизменно преуспевающего финансиста, который обеспечивал её шелком, атласом, любовью, вставными зубами и образованием в колледже Айви-лиг; который почти, но не до конца, понимал и её нынешние нужды, и от которого, к его величайшему огорчению, она принимала деньги только в самых стесненных обстоятельствах.
Нельзя сказать, что в большинстве своих мыслей и чувств она была слишком уж не права, но отсутствие последовательности во многих вещах буквально сводило его с ума. Если она ненавидела отца, ей ни в коем случае не следовало принимать от него деньги; если она ненавидела полицейских, ей не следовало спать с одним из них.
Она раскраснелась и стала очень привлекательной и какой-то беззащитной. Он мягко спросил:
Ну ладно, в
со смуглой кожей было покрыто сизой щетиной; не иначе, ему приходилось бриться дважды в день. Светло-карие глаза наполовину прикрывали тяжелые веки. Казалось, они лишены какого-либо выражения и совершенно непроницаемы. К ним не было доступа, он слышал, что так часто говорили о глазах, не было доступа к душе. Бад просто не мог себе представить, что такие глаза могут выразить какое-то чувство, особенно сострадание.
Отойди от окна, велел мужчина. Проверь задние вагоны и, если на платформе никого нет, закрой их двери. Только задние. Двери передних вагонов пусть остаются открытыми. Понял?
Бад кивнул. У него во рту так пересохло, что он не был уверен, что сможет ответить, даже если попытается. Поэтому он кивнул ещё несколько раз.
Тогда давай, велел мужчина.
Когда Бад повернулся и высунулся из окна, пистолет вновь прижался к его спине,.
Никого? спросил мужчина.
Бад кивнул.
Тогда закрывай.
Бад нажал кнопку, двери задних вагонов поезда закрылись и стали на запоры.
Стой на месте, велел мужчина, потом высунулся из окна позади Бада.
При этом он плотно прижался к Баду, но, казалось, не обратил на это внимания. Потом посмотрел в сторону головы поезда, и Бад почувствовал на своей щеке его дыхание. Возле первого вагона кто-то разговаривал, глядя в окно кабины машиниста. Это выглядело вполне естественным, но Бад понимал, что это как-то связано с появлением мужчины в его кабине. Потом мужчина у переднего вагона выпрямился.
Когда увидишь, что он вошел, закрывай и все остальные двери, приказал мужчина за спиной. Бад увидел, как мужчина вошел в вагон. Очень хорошо, теперь закрывай.
Пальцы Бада, уже лежавшие должным образом на панели управления, напряглись. Двери закрылись. Загорелись индикаторы.
Теперь поворачивайся, буркнул мужчина.
Они снова оказались лицом к лицу. Мужчина слегка подтолкнул его пистолетом.
Объявляй следующую остановку.
Бад нажал кнопку и произнес в микрофон.
Двадцать третья улица. Остановка... горло у него пересохло, голос сорвался и он не смог закончить фразу.
Повтори, велел мужчина. И на этот раз чтобы все было как следует.
Бад прокашлялся и облизал губы.
Следующая остановка Двадцать третья улица.
Ну, теперь уже лучше, заметил мужчина. А теперь пошевелливайся. Отправляйся через весь поезд в первый вагон.