Но, послушай, Диди, их же было четверо против одного, да ещё с автоматами!
Во время Большого похода восьмая армия (имеется в виду восьмая коммунистическая армия Китая прим. пер.) опрокинула пулеметы гоминдановцев ножами, камнями и просто голыми руками.
Но я же не восьмая армия, Диди. Я просто одинокий полицейский. Бандиты пристрелили бы меня, только шевельнись.
Он потянулся к ней, но Диди с отвращением увернулась и вскочила с постели. Тыча в него дрожащим пальцем, она заявила:
Ты трус.
Нет, Диди. Рассуждая диалектически, я отказался отдать свою жизнь ради защиты денег и собственности правящего класса.
Были попраны права человека. Ты нарушил свою присягу офицера полиции, защищать эти права!
Полиция репрессивные щупальца капиталистического спрута, взорвался Том. Они таскают каштаны для правящего класса из огня противоречий, горящего над распростертыми телами рабочих и крестьян. Долой полицейских свиней!
Ты нарушил свой долг. Именно такие люди довели до того, что полицейских стали звать свиньями!
Диди! Что произошло с твоим Weltanschauung?* (мировоззрение (нем.) прим. пер.). Том умоляюще протянул к ней руки. Диди отодвинулась в дальний угол комнаты и замерла возле стойки с ластинками. Диди! Товарищ! Брат!
Временный народный суд взвесил твое преступление, штрейкбрехер. Она резко повернулась, схватила его револьвер и направила на него. Приговор смерть!
Раздался выстрел, комната исчезла. Машинист был мертв.
Не понимаю, сказал он комиссару. У нас же ещё масса времени.
Комиссар побледнел.
Они глупо себя ведут. Я думал, им можно доверять по крайней мере до тех пор, пока мы следуем их собственным правилам.
Начальник окружной полиции припомнил остальную часть сообщения снайпера.
Кто-то в них выстрелил. Вот в чем дело. Это ответная мера. Они играют по своим правилам, все верно, просто это омерзительные хладнокровные чудовища.
Кто же стрелял?
Сомневаюсь, что мы это узнаем. Снайпер говорит,
выстрел был похож на пистолетный.
Они не глупы, протянул комиссар. Но безжалостны.
Именно так они и говорят. Это убийство означает, что они верны своему слову, и лучше нам это учитывать.
А где люди с деньгами?
Снайпер сказал, они примерно в пятнадцати футах перед ним. Когда началась стрельба, упали на полотно и все ещё там остаются.
Комиссар кивнул.
И каков будет их следующий шаг?
Мой следующий шаг, подумал начальник округа, хотя понимал, что ему ещё больше не понравилось бы, вернее, ещё меньше понравилось бы, отдай комиссар ему приказ.
Осталось ещё шестнадцать заложников, и для меня это самое главное.
Да, кивнул комиссар.
Начальник округа извинился, взялся за переносную рацию и связался с заместителем главного инспектора Даниельсом, находившимся в поезде Пелхэм Час Двадцать Восемь. Тому приказали через центр управления сообщить террористам, что доставка возобновится, но теперь понадобится дополнительное время в связи с задержкой, вызванной недавним инцидентом.
Вы все слышали? спросил начальник полиции. Вы когда-нибудь прежде слышали, чтобы полицейский так присмыкался перед убийцами?
Успокойтесь, сказал комиссар.
Успокоиться? Они заказывают музыку, а мы под неё пляшем. Целая армия полицейских с автоматами, гранатометами и компьютерами лижет им задницу. Уже два человека погибли, а мы продолжаем лизать им задницу...
Прекратите! резко одернул комиссар.
Начальник округа взглянул на него и прочел как в зеркале собственную ярость и отчаяние.
Простите, сэр.
Все нормально. Надеюсь, нам ещё представится возможность их перебить.
Надеюсь, кивнул начальник округа. Но должен вам сказать, сэр, после такого я уже никогда не буду прежним. И никогда не смогу быть хорошим полицейским.
Прекратите, повторил комиссар.
Артис осторожно развернулся и прижался к колонне спиной. Потом он включил рацию, так близко поднес её к лицу, что губы ощутили металлическую поверхность, и вызвал штаб-квартиру. Вызов пришлось повторить трижды, чем оттуда откликнулись.
Я вас еле-еле слышу. Говорите.
Артис прошептал:
Ничего не могу поделать, они слишком близко и могут меня услышать.
Говорите громче.
Не могу громче, меня услышат. Артис начал выговаривать слова отчетливее, разделяя их большими интервалами. Говорит полицейский Артис Джеймс. Я нахожусь в туннеле. Возле захваченного террористами вагона.
Очень хорошо, сейчас немного лучше. Продолжайте.
Только что они застрелили машиниста. Вытолкнули его на пути, а потом застрелили.
Господи! Когда это случилось?
Спустя пару минут после первого выстрела.
Какого первого выстрела? Никто не должен был... Разве кто-то стрелял?
Эти слова так поразили Артиса, что он лишился дара речи. О, Господи, подумал он, не нужно мне было этого делать. О, Господи, неужели это как-то связано с убийством машиниста...
Продолжайте, Джеймс, голос в наушнике терял терпение. Кто-то обстрелял поезд.
Я уже говорил вам, вздохнул Артис Джеймс. Парень, подумал он, что же ты навтроил? Господи, ты это сделал.
Кто-то выстрелил в сторону поезда.
Кто, черт возьми, кто это был?
Не знаю. Выстрел раздался откуда-то сзади меня. Может быть, в кого-нибудь попали. Не могу сказать наверняка. Да, выстрел раздался откуда-то сзади меня.