Когда спрос на наемников упал, какое-то время он провел в Танжере. Там представилась возможность заняться контрабандой (вывоз гашиша, ввоз сигарет), но ему это не понравилось. В то время он проводил четкую грань между войной за деньги и уголовщиной. Там он повстречал иорданца, который обещал устроить на службу к королю Хуссейну, но ничего из этого не вышло. В конце концов Райдер вернулся в Штаты, где обнаружил, что его тетка с адвокатом освятили свою связь законным браком. Пришлось собирать скудные пожитки и отправляться на Манхеттен.
Несколько недель спустя он начал торговать ценными бумагами и оказался втянутым в дела с некоей дамой. Та делала вид, что намерена купить у него акции, а на самом деле лишь стремилась затащить его в постель. Партнершей она была жадной, даже хищной, а он, хотя и научился кое-каким штучкам, половым гигантом не был. Женщина делала вид, что влюблена в него, возможно, так оно и было, но он не испытывал особого удовольствия от проникновения в различные её отверстия. В тот же день, когда его уволили с работы, он перестал встречаться с дамой. Ни то, ни другое его особенно не взволновало.
Райдер не мог бы объяснить, почему подружился с Лонгменом. Разве что дружба была ему предложена, и не стоило тратить сил, чтобы от неё отказаться. Он не смог бы объяснить даже самому себе, почему, отказавшись от уголовщины в Танжере, охотно пошел на неё на Манхеттене. Может быть, виною тому стали возникшие проблемы. Может быть, его заела скука, чего в Танжере не было. Почти наверняка это случилось потому, что надоело зарабатывать на жизнь гнусными способами. И ещё наверняка из-за того, что ему нравился риск. Но, в конце концов, мотив особой роли не играл, важно было только само действие.
Глава 9
Я собираюсь перебраться на ту сторону реки к Двадцать Восьмой улице, сказал капитан. Не думаю, что нам оставят слишком большое поле действий. Я имею в виду полицию. Настоящую полицию. Они все взяли в свои руки.
Коррел неожиданно выпрямился и патетически воздел руки к небесам, словно призывая их на помощь.
Все строго по инстанциям, поправил капитан. Мы получаем команды от шефа Костелло и председателя. Они подчиняются комиссару, тот слушает мэра... И что тут поделаешь...
Коррел, обращаясь к потолку, хрипло и взволнованно сыпал проклятьями на головы убийц Казимира Доловича, обращался с мольбой к Господу, чтобы тот отомстил, и сам поклялся отомстить, причем проделывал все это одновременно.
Это начальник дистанции, пояснил Прескот. Полагаю, Долович был его приятелем.
Скажи ему, чтобы заткнулся. Я ничего не слышу.
Из дальних закутков центра управления люди потянулись к Коррелу, который как-будто успокоился, потом скорчился в кресле и разрыдался.
Оставайся там, Клайв, велел капитан. Поддерживай связь с поездом, пока мы не придумаем ещё какой-то способ связи. Они что-нибудь говорят?
Последних несколько минут молчат
Скажи им, что мы пытаемся связаться с мэром. Скажи, что нам нужно время. Господи, что за город! У тебя есть ещё вопросы?
Да, сказал Прескот. Мне хотелось бы самому принять участие в операции.
Это не обсуждается. Оставайся там, где ты есть, капитан повесил трубку.
Постепенно прибывал народ из других отделов центра управления начальники дистанций и диспетчеры других отделений. Перекатывая сигары из угла в угол рта, они окружили пульт управления и с интересом смотрели на Коррела. Коррел, чьи настроения, как успел понять Прескот, проявлялись очень бурно, но быстро менялись, перестал плакать и принялся
в ярости колотить кулаком по столу.
Джентльмены, вмешался Прескот. Джентльмены. Дюжина физиономий повернулась в его сторону, теперь сигары уставились на него. Джентльмены, за этим пультом теперь будет работать полиция, так что попрошу освободить место.
Каз умер, трагическим голосом произнес Коррел. Погиб в расцвете сил.
Джентльмены... повторил Прескот.
Толстяк Каз ушел от нас, не унимался Коррел.
Прескот строго посмотрел на группу людей у пульта управления. Ему ответили пустые взгляды, сигары продолжали перекатываться из угла в угол, но потом со все такими же непроницаемыми лицами люди начали расходиться.
Френк, попробуйте связаться с поездом, попросил Прескот.
Настроение Коррела снова изменилось. Его жилистое тело напряглось, и он закричал:
Я отказываюсь пачкать руки и вступать в разговоры с этими черными подонками.
Как вы смогли по радио узнать, какого цвета у них кожа?
Цвета? Я имел в виду, что у них черные сердца, поправился Коррел.
Очень хорошо, кивнул Прескот. А теперь освободите место, чтобы я мог работать.
Коррел вскочил.
И вы рассчитываете, что я смогу руководить движением, если вы займете мой пульт?
Воспользуйтесь пультами диспетчеров. Френк. Я понимаю, это неудобно, но ничего не поделаешь, Прескот скользнул в кресло Коррела, подался перед и включил микрофон. Центр управления вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три. Центр управления вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три.
Коррел хлопнул себя по лбу.
Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда увижу, что разговор с убийцами важнее управления железной дорогой, от которой зависит жизнь города. Господи, где же справедливость на этом свете!