Первой молчание нарушила Бет:
Какие мысли обуревают вас, Бент?
Хмурые и невеселые, губернатор признательно улыбнулся. Думаю обо всех этих несчастьях. Мне так жаль. И я так зол. В душе я грожу кулаком небесам. Чисто детское бессилие.
Она понимала и даже разделяла его чувства. Но предпочла оставить их в стороне.
Когда я была маленькой, начала она, и меня за шалости запирали в комнате, она попыталась улыбнуться, то я всегда старалась думать о том, что бы я хотела в это время делать, и пыталась на этом сосредоточиться. Чего бы вы хотели, Бент?
Медленно, едва заметно, спадало охватившее его напряжение. Улыбка смягчилась и погасла.
Бросил бы политику, сказал он наконец. У меня хватает денег, и я сыт всем по горло. Мое ранчо в Нью-Мехико
И все, Бент? Только это?
Он не спешил с ответом. Наконец покачал головой.
Нет. Вы заставляете меня поверить вам мои истинные мысли: Совсем уйти на покой я бы не хотел. Снова та же признательная улыбка. Я адвокат. Хотел бы убедиться, насколько я хорош в этом деле.
Вы будете хороши в любом деле, за что ни возьметесь.
Но мне всегда оставалась бы рыбалка, продолжал губернатор, как будто не замечая ее слов. И я бы постарался, чтобы на нее оставалось время. Он помолчал. И раз уж я вам тут рисую утопические картины, то рядом со мной были бы вы.
Все ее существо затопила теплая волна.
Это предложение?
Без раздумья:
Да.
Тогда, не спеша ответила Бет, я его с радостью принимаю.
Пока Патти не заговорила, он не замечал, что она идет за ним.
Что за люди! с горечью воскликнула Патти.
Нат взглянул на густую толпу за барьерами.
Таймс-сквер под Рождество, сказал он. Голос его дрожал от гнева. Проклятые гиены. Мы могли бы публично поджаривать людей на вертеле и загребать миллионы на продаже билетов.
Патти молчала.
Мы все виноваты, продолжал Нат. Это главное. Я рад, что Берт не узнал об этом.
Спасибо. И через минуту: Но не забудьте, что в этом не только ваша вина. И моего отца тоже. В этом виноваты все, не только вы. Понимаете?
Нату удалось улыбнуться.
Вы умеете внушить оптимизм.
В отличие от Зиб. Та, как это сегодня модно, предпочитала все видеть в черном свете. Еще одна характерная черта людей большого города, которая ему не нравится: твердое убеждение, что ничто не таково, как кажется. Человек никогда не бывает «за», только «против», и постоянная поза «меня никому не одурачить», которая, как изгородь из колючей проволоки, должна компенсировать внутреннюю неуверенность. И все для того, чтобы казалось, что человек принадлежит к интеллектуальной элите. Элите возможно, но интеллектуальной тут уж позвольте
Что станет с теми людьми, Нат? В голосе Патти чувствовалось напряжение. Неужели они
Наверх прокладывают шланги, ответил Нат, с этажа на этаж. Каждый шаг дается с боем. Нужно одолеть сто двадцать пять этажей
Но я так и не понимаю, что там горит?
Все. Некоторые помещения уже сданы. Мебель, ковры, внутренние двери, бумага все это вспыхивает первым делом. От этого температура поднимается и достигает точки, когда горят краска и плитка и растекается обшивка, и от этого температура возрастает еще больше, пока не загораются такие вещества, о которых и не подумаешь, что они могут гореть. Нат вздохнул: Я не специалист по части пожаров, но все выглядит примерно так.
Что если бы все это произошло, когда Башня уже была бы в эксплуатации? продолжала Патти. Ведь там были бы тысячи людей. И добавила: Хотя дело не в количестве, да? Будь там только один человек, все равно это была бы трагедия.
«Посреди собственной беды, посреди горя от смерти отца, сказал себе Нат, она еще может думать о других. Но, возможно, это именно потому, что у нее умер отец, несчастье сближает людей».
Что вы будете делать, Нат?
Вопрос застал его врасплох.
Я
как раз об этом и думаю.
Я имею в виду не сейчас, голос Патти звучал теперь нежно, а когда все это будет позади.
Нат молча покачал головой.
Снова займетесь архитектурой?
До этого момента он не задумывался, но ответил твердо и решительно:
Думаю, нет. Как раз сегодня утром Колдуэлл говорил о Фаросе, маяке, который стоял в устье Нила. «Он стоял там тысячу лет», сказал Бен Колдуэлл. То же самое он думал об этом здании. Нат покачал головой. Как это называется? Человеческая гордыня, вызов богам. В некоторых странах Среднего Востока ни одно здание никогда не завершают полностью. Всегда оставляют несколько кирпичей или реек, он улыбнулся Патти, потому что совершенное произведение подобно богохульству. Человек должен стремиться к совершенству, но ему никогда его не достигнуть.
Это мне нравится, сказала Патти.
Я не уверен, нравится ли мне это, но я хотя бы понимаю. Когда-то мне кто-то сказал, что неплохо, если человек пару раз получит по шапке Он задумался. Идемте внутрь.
Вы что-то придумали?
Нет. Нат колебался. Но, как и вы, я не умею стоять в стороне. Тут ему в голову пришла новая мысль. Что, если бы вы не были дочерью Берта, но замужем за кем-то, имеющим отношение к Башне?
То есть за вами? Хрупкая, твердая, готовая взглянуть в лицо любой возможности. Была бы я сейчас здесь? Патти решительно кивнула. Была бы. Старалась бы не мешать, но была бы рядом.