Десять нижних этажей, оказавшихся в тени, остывают слишком быстро? Уменьшить приток охлажденного воздуха и открыть тепловую магистраль.
Здание дышало, управляло своими внутренними системами, спало, как спит человеческое тело: сердце, легкие, остальные органы работали под автоматическим управлением, и без устали пульсировали по нервам импульсы от мозга.
Основным цветом Башни был цвет старого серебра стальной скелет покрывали плоские панели из оксидированного алюминия; все здание было пронизано десятками тысяч окон из дымчатого закаленного стекла.
Башня стояла на удачном месте и доминировала в центре города. Колонны, достигавшие третьего этажа, образовывали у ее подножья полукруглые арки. Огромные двери вели
в двухъярусные холлы к лифтам, которые находились в ядре здания, лестницам, эскалаторам и магазинам, находившимся тут же.
Ее придумали, спроектировали и построили люди, относившиеся к ней иногда с любовью, иногда с ненавистью, потому что, как все грандиозные проекты, эта Башня быстро приобрела собственный характер и никто, близко связанный с ней, не мог не установить с ней свои личные отношения.
Очевидно, существует обратная связь. То, что человек создает своими руками или разумом, становится частью его личности.
И вот Башня возвышалась там в свете утра, и ее вершины касались первые лучи солнца, пока весь город спал в сумерках, и тысячи людей, которые участвовали в ее создании и строительстве, никогда не смогут забыть этот день.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Небо было ясным, синим и бескрайним. Легкий ветерок долетал на площадь со стороны бухты, свежий, пахнувший морем. Флаги на площади весело трепетали. Двое патрульных, ожидавших прибытия подкреплений, стояли под аркой.
Слава богу, что хоть сегодня не будет политики, сказал постовой Шеннон. Все эти политические митинги Он покачал головой. Некоторые так увлеклись политикой, что просто ужас. Пустая трата времени, и только. Он посмотрел вверх, на гордо взметнувшееся ввысь сооружение. Она почти достает до неба. Просто подавляет эту людскую суету.
Постовой Барнс ответил:
Мне нравятся люди, которые ни во что не вмешиваются.
Барнс был негр. Он изучал социологию в университете, ожидал в ближайшее время чина сержанта и мечтал дослужиться как минимум до капитана. Он улыбнулся Шеннону.
Послушать ирландцев, так все они миролюбивые, терпеливые, спокойные, ласковые, осторожные и терпеть не могут насилия. Но те оба янки, что орудуют в Лондондерри, дружище, совсем не похожи на добрых христиан, а?
Это только когда их спровоцируют, ответил Шеннон и при этом постарался примирительно улыбнуться. Но я не утверждаю, что готовность к провокации не сидит у них внутри, как мышь в сыре.
Его улыбка тут же исчезла, потому что к ним подошел какой-то тип.
Куда, куда?
Потом выяснилось, что этого человека звали Джон Коннорс. У него была сумка с инструментами. В своих показаниях и Барнс, и Шеннон сошлись на том, что Коннорс был в поношенной спецодежде и блестящей алюминиевой каске и что держался заносчиво, как часто ведут себя квалифицированные рабочие, когда им задают дурацкие вопросы.
Как куда? Внутрь! Коннорс помолчал и снисходительно улыбнулся. Или вы меня туда не пустите? В его вопросе звучал неприкрытый вызов.
Сегодня никто не работает, сказал Барнс.
Это я и без вас знаю.
Так что вам там нужно?
Коннорс вздохнул.
Я должен сейчас быть дома, в постели. Сегодня у всех выходной, чтобы здесь могли произносить речи, а потом подняться наверх и пить шампанское. Но вместо этого я здесь, потому что меня вызвал шеф, а с ним шутки плохи.
А что вы собираетесь делать? Этот вопрос уже задал Барнс.
Я электрик, ответил Коннорс. Вы думаете, что поймете, если я расскажу, что собираюсь делать?
«Скорее всего не пойму», подумал Барнс. Но дело было не в этом. Проблема состояла в том, что ему были даны инструкции.
«Пойдете туда с Шенноном, сказал им сержант при разводе на посты, и смотрите в оба. Там поставят барьеры, никаких неприятностей не предвидится, но Сержант пожал плечами, как бы говоря: Сами знаете, как это бывает».
Они знали, как это бывает: каждое сборище чревато насилием. Ну ладно, они будут глядеть в оба, но это не означает, что они должны мешать мастерам работать.
У вас есть удостоверение, приятель? мирно спросил Барнс.
А вы что, возмутился Коннорс, строительный инспектор? Разумеется, у меня есть удостоверение. Я не какая-нибудь шпана. Он вытащил бумажник и помахал им. Было ли в нем удостоверение, осталось неясным. Ну, довольны? Коннорс спрятал бумажник.
У Шеннона лопнуло терпение.
Пропусти его!
Но Барнс все еще колебался. Как он потом рассказывал, никаких причин для этого не было, только какое-то странное чувство, а поступки, вызванные такими чувствами, почти всегда бывают неправильными.
Ну
так что? спросил Коннорс. Черт побери, решайте же наконец. То, что я торчу здесь, моему шефу
Шеннон отрезал:
Проваливайте! На виске его задергалась жилка. Он повернулся к коллеге: У нас нет приказа не пускать людей внутрь, Фрэнк. Пропусти, чтоб его током убило!
Так они это запомнили, и так же выглядели потом их показания.