Ее спутник, плечистый молодой человек, одетый с чрезмерной изысканностью, заметно удивившись, последовал за ней. Под ногами девушки захрустел брошенный кем-то пакет из-под чипсов. Прежде чем она добралась до стеклянной двери, ведущей из зала заседаний, мисс Констанс Айртон успела услышать шепоток комментариев.
Он прямо не как человек, точно? прошептал какой-то голос.
Кто?
Да судья.
Этот? с удовлетворением произнес женский голос.
Уж он-то пару вещей знает, это точно. Разбирается в них досконально! И уж если виновен ну, только держись!
Ну да, согласился первый голос и закрыл обсуждение, так гласит закон.
Холл за пределами зала был переполнен. Констанс Айртон, миновав короткий коридор, вышла в небольшой садик. Он был зажат между тыльной стороной здания суда из серого камня с одной стороны и такого же цвета церковью с другой. Хотя стоял только конец апреля, поистине летняя жара этого весеннего дня заставила набухнуть кучевые облака над этим маленьким городком одного из западных графств.
Констанс села на скамейку в центре садика, рядом с выщербленной и потемневшей статуей человека в парике. Констанс исполнилось всего двадцать один год. Она была хорошенькой и свежей блондинкой, которая весьма продуманно выбирала себе косметику и прически. Но если не считать общения с друзьями в Лондоне, речь ее не отличалась такой же продуманностью. Взгляд ее глаз удивительно карих, с темными бровями, контрастирующими с нежной кожей и пышной прической, обежал садик.
Здесь я играла, сказала она, когда была маленькой.
Ее спутник пропустил слова Констанс мимо ушей.
Значит, это твой отец, кивнул он в сторону здания суда.
Да.
Опасный противник, не так ли?
И вовсе нет, резко возразила девушка. То есть ох, я и не знаю, что он собой представляет, честное слово. И никогда не знала.
Жесткий?
Да, случается. Но я никогда не видела, чтобы он выходил из себя. Сомневаюсь, что ему вообще это свойственно. Он никогда не бывает многословен. И послушай, Тони.
Да?
Мы делаем ошибку, сказала Констанс, водя носком туфельки по гравию дорожки и не отрывая от него взгляда. Скорее всего, сегодня мы его не увидим. Я забыла, что сегодня последний день выездной сессии. Затем следует целый ряд церемоний, шествий и всего прочего; он по традиции выпивает со своим помощником и и словом, у нас не получится. Нам лучше вернуться на вечеринку Джейн. А завтра мы сможем отправиться в «Дюны» и повидаться с ним.
Ее спутник сдержанно улыбнулся:
Боишься столкнуться с трудностями, моя дорогая?
Протянув руку, он коснулся ее плеча. Ее спутник представлял собой один из типов самоуверенных мужчин, которые вызывают мысль о выходцах из Южной Европы и о которых Джейн Теннант однажды сказала, что они всегда заставляют женщину чувствовать, будто дышат ей в затылок.
Несмотря на его английские имя и фамилию Энтони Морелл, его можно было бы принять за типичного итальянца: с оливковой кожей, очень белыми крепкими зубами, живыми выразительными глазами под мохнатыми бровями и густыми волосами, отливавшими на солнце синевой. Его портрет дополняли очаровательная улыбка и изысканные манеры. Кроме того, у него было умное застенчивое лицо, не лишенное, впрочем, и твердости.
Боишься столкнуться с трудностями? повторил он.
Дело не в этом!
Ты уверена, моя дорогая?
Неужели ты не понимаешь? Просто сегодня он будет окружен людьми! А завтра отправится в свое бунгало, которое только что купил в Хорсшу-Бей. Там никого не будет, кроме женщины, которая ведет у него хозяйство. Разве не лучше было бы посетить его именно в это время?
Я начинаю думать, сказал Морелл, что ты не любишь меня.
Она вспыхнула:
Ох, Тони, ты же знаешь, что это неправда!
Мистер Морелл взял ее за руки:
А я вот люблю тебя. Было невозможно сомневаться
в неподдельной искренности его поведения. Он был совершенно серьезен. Я хочу целовать твои руки, твои глаза, твою шею и губы. И готов встать перед тобой на колени здесь и сейчас.
Тони, не надо!.. Ради бога не!..
Констанс не представляла, что может испытывать такое сильное смущение.
Казалось, что в Лондоне, в Челси или Блумсберри, все шло именно так, как надо. Здесь же, в этом маленьком садике за зданием суда, все казалось едва ли не гротеском. Словно огромный пес положил лапы ей на плечи и принялся лизать физиономию. Она любила Тони Морелла, но сомневалась, что тут самое подходящее время и место. И Морелл, не обделенный живой интуицией, сразу же это понял. Усмехнувшись, он снова сел на свое место.
Тебя что-то угнетает, моя дорогая?
Ты же не считаешь, что я подавлена? Не так ли?
Весьма похоже, что так, с насмешливой серьезностью сказал ее спутник. Но мы можем все изменить. Хотя меня несколько обидело, что ты не испытываешь желания представить меня своему отцу.
Это не так. Но я чувствую она замялась, что его следует как-то подготовить. Дело в том девушка снова замялась, у меня был близкий друг, и он должен ну, как-то услышать новость. Еще до того, как мы там окажемся
Мистер Морелл нахмурился:
Вот как? Что же это за друг?
Фред Барлоу.
Тони Морелл залез в жилетный карман и извлек оттуда талисман, который по привычке подбрасывал и крутил в руках, когда был чем-то занят или размышлял. Талисман представлял собой пулю, маленькую револьверную пулю. Он говорил, что с ней связана интересная история, хотя Констанс сомневалась, каким образом пуля, не будучи выстреленной, может иметь интересную историю. Тони подбросил ее в воздух и, поймав на ладонь, со шлепком прикрыл другой ладонью. Подкинув, он снова поймал ее.