Честно сказать, я не знаю, отчего нравлюсь Афине. При встрече она меня всегда обнимает. Минимум два раза в неделю лайкает мои посты в соцсетях. Где-то раз в пару месяцев мы идем выпить, причем по большей части приглашает она. Сама я понятия не имею, чем могу ей пригодиться, у меня нет ни положения, ни популярности, ни связей, которые могли бы оправдать потраченное на меня время.
В глубине души я неизменно подозревала, что Афине во мне импонирует именно то, что я не могу с ней соперничать. Я понимаю ее мир, но не представляю угрозы, а ее достижения для меня настолько недосягаемы, что ей не стыдно бахвалиться передо мной своими победами. Хотя кому из нас не хотелось бы иметь друга, который никогда не станет оспаривать наше превосходство, потому что заведомо знает, что это безнадежно? Разве мы все не нуждаемся в ком-то, к кому можно относиться как к боксерской груше?
НЕ НАСТОЛЬКО ЖЕ ВСЕ ПЛОХО, УВЕЩЕВАЕТ меня Афина. Уверена, они всего лишь имели в виду, что тираж в мягкой обложке отложили на пару месяцев.
Не отложили, уныло поправляю я, а отменили. Бретт сказал, что они просто не сумели найти под него место в графике публикаций.
Афина поглаживает меня по плечу.
Да ты не переживай. За твердую обложку роялти больше! Значит, ты и получишь больше. Нет худа без добра, верно?
«Смелое, однако, предположение, что я вообще что-нибудь получу».
Вслух я этого не произношу. От намеков на бестактность Афина может впасть в бурные извинения, реагировать на которые для меня труднее, чем просто проглотить сарказм.
Мы на крыше бара «Грэхэмс», любуемся с диванчика закатом. Афина допивает второй виски сауэр, а я третий пино-нуар. Как-то незаметно мы переходим на нудноватую тему моих проблем с издателем, о чем я глубоко сожалею, так как от любой попытки Афины утешить или дать совет становится только больнее.
Гаррета я злить не хочу, говорю я. Но, честно сказать, мне кажется, ему просто не терпится отказаться от этого варианта и избавиться от меня.
Ой, ну не хорони себя раньше времени, говорит Афина. В конце концов, приобрел же он твой дебют?
Да нет, не совсем, вздыхаю я.
Я вынуждена напоминать Афине об этом каждый раз. Когда дело доходит до моих проблем, в ее памяти ничего не держится приходится повторять по два-три раза, чтобы что-нибудь закрепилось.
Того редактора, который покупал права, уволили, и дела перешли к Гаррету, но каждый раз, когда мы разговариваем, у меня ощущение, что ему все фиолетово.
Ну и пошел он, бодро напутствует Афина. Еще по одной?
Цены на алкоголь здесь просто космические, но это нормально: платит-то Афина. Она так делает всегда, я уже перестала сопротивляться. Не думаю, чтобы она когда-нибудь реально понимала, что «дорого», а что
нет. По окончании Йеля она поступила в магистратуру с именной стипендией, а уж теперь ей на счет наверняка приходят сотни тысяч. Однажды, когда я обмолвилась, что издательская работа в Нью-Йорке на начальном этапе приносит в год всего около тридцати пяти тысяч, она удивленно посмотрела на меня и спросила: «А это много?»
Можно бы мальбек, прошу я. Девятнадцать долларов за бокал.
Сейчас будет, дорогая.
Афина встает и непринужденно дефилирует к бару. Бармен шлет ей улыбку, а она с удивленным возгласом подносит руки ко рту, как эдакая Ширли Темпл. Оказывается, один из джентльменов за стойкой презентовал ей бокал шампанского.
Поверх музыки плывет ее изящный, радостный смех:
Да, мы как раз празднуем! А можно еще один, для моей подруги? Я заплачу.
Мне никто из присутствующих шампанское не презентует. Впрочем, это типично. Афину осыпают знаками внимания всякий раз, когда мы появляемся на публике, если не восторженные читатели, охочие до селфи и автографа, то просто люди, которые находят ее восхитительной. Что до меня, то я здесь невидимка.
Итак. Афина с довольным видом усаживается рядом и придвигает ко мне бокал. Рассказать, как у меня сложилось с Нетфликсом? О боже, Джуни, это было просто безумие! Я там познакомилась с парнем, который продюсировал «Короля тигров». «Короля тигров»!
«Порадуйся за нее, внушаю я себе. Просто порадуйся, и пускай она оторвется».
Зависть всегда описывают как нечто острое, зеленое, ядовитое. Беспричинное, едкое, злонамеренное. Однако у писателей, по моему наблюдению, зависть больше напоминает страх. Лично у меня она выражается в неистовом сердцебиении, когда я читаю в Твиттере новость об очередном успехе Афины: новый контракт, номинация на премию, коллекционное издание, выход книги за рубежом. Зависть это неотвязное сравнение себя с ней, сравнение обязательно не в свою пользу; это паника из-за того, что я пишу недостаточно хорошо или недостаточно быстро, что я сама по себе не такая, как надо, и не стану другой. Зависть это когда само известие о подписанном Афиной контракте на шестизначную сумму с Нетфликсом на несколько дней выбьет меня из колеи, и я не смогу сосредоточиться на собственной работе. Каждый раз, когда я буду видеть ее книгу на полке магазина, я буду чувствовать стыд и отвращение к себе.
Из знакомых мне авторов каждый испытывает нечто подобное по отношению к кому-нибудь другому. Писательство занятие одинокое. У тебя нет уверенности в том, что твое творчество имеет какую-то ценность, а любой признак того, что ты отстаешь в этих крысиных бегах, повергает в пучину отчаяния. Говорят, надо просто заниматься собственной рукописью. Но как трудно это делать, когда чужие книги попадаются на каждом шагу!