Сицкий заметил и радостную улыбку Ксении при появлении в гостиной Павлищева, слышал, как она сказала, что очень рада его видеть, и принял несколько сосредоточенный мрачный вид ревнивого влюбленного и в душе готов был перервать горло Павлищеву, чувствуя в нем конкурента и, пожалуй, опасного.
«Сорокалетние» нынче в моде. Этот выскочка и «проходимец», каким считал Павлищева молодой офицер по праву своего происхождения чуть ли не от Рюрика, занимает высокое положение и, черт его знает, того и гляди будет министром. И вдобавок, вполне приличен, умеет держаться в обществе и говорит так красноречиво, что ему, князю Сицкому, нечего с ним и тягаться. За князем остается молодость и красота, и если Ксения не «рыба» по темпераменту, то, разумеется, должна предпочесть его На кой черт ей выходить замуж за человека второй молодости? Она богата Ей гораздо лучше быть княгиней Сицкой, породнившись с такими людьми, к которым этого Павлищева и не пустят, несмотря на его административное положение
Такие мысли пробегали в голове красавца-князя, когда Ксения, не обращая на него ни малейшего внимания, словно его и не было, занялась исключительно Павлищевым и весело и оживленно, с какою-то нервной приподнятостью, болтала с ним, щеголяя и блеском фразы, и насмешливым
скептицизмом. В то же время она, по временам, бросала быстрые взгляды на другой конец гостиной, где сидел Марк и с обычным своим равнодушным спокойствием слушал одного из гостей, не обращая, по видимому, никакого внимания на остальных. Однако, Марк незаметно перехватил один из взглядов Ксении и про себя усмехнулся, точно записал в своем уме что-то, подтверждавшее его предположения, и, в свою очередь, раз или два взглянул на оживившееся умное лицо своего патрона, о чем-то горячо говорившего Ксении. В шуме разговоров в гостиной до Марка долетали только отдельные слова.
«Обрабатывает барышню!» подумал Марк, и на его лице скользнула насмешливая улыбка.
Действительно, Павлищев был сегодня в ударе. Сперва он заговорил, было, с Ксенией с той почтительною любезностью и тем, слегка небрежным шутливым тоном, с каким вообще говорил с женщинами, считая, что они и не любят, и не умеют вести серьезных разговоров, но, заинтересованный некоторыми тонко-насмешливыми замечаниями девушки, в которых чувствовались и ум, и понимание людей, и оригинальность взглядов, он про себя подумал: «Однако, вот ты какая, миллионная невеста, ты во всеоружии мне и не показывалась!», и сам как-то подтянулся и заговорил с Ксенией уже иначе, полный самолюбивого кокетства мужчины, который не прочь понравиться женщине.
Так вы думаете, Ксения Васильевна, что мы в самом деле люди, у которых ni foi, ni loi Не верим в то, чему служим, и готовы служить, чему угодно. Одним словом, «люди двадцатого числа»! говорил, между прочим, Павлищев, задетый за живое Ксенией, которая нарочно его поддразнивала. Однако, какие у вас пессимистические взгляды на нас, бедных.
А разве это не так? вызывающе бросила Ксения.
Не совсем так. Есть немножко и правды в ваших словах, согласен: мы поневоле иногда должны идти на компромиссы. Что делать? Без этого нельзя при тех условиях, в которых мы живем. Но, тем не менее, так или иначе, а мы в конце-концов, по мере сил, желаем добра и, насколько возможно, его делаем или, по крайней мере, стараемся делать.
Во имя чего?
Разве не все равно, во имя чего? Во имя ли самого добра, an und für sich, как говорят немцы, или во имя других каких-либо побуждений Только бы дело делалось
А вы, например, во имя чего работаете, говорят, по четырнадцати часов в сутки и заставляете работать своих чиновников?
Это что: допрос строгого следователя? улыбнулся Павлищев.
Просто женское любопытство и желание познавать людей! насмешливо проговорила Ксения.
А вы их любите изучать?
Очень. Это так интересно.
Извольте. Пополню ваш материал, Ксения Васильевна, если вам этого хочется Я честолюбив.
Вас, значит, манит власть, только власть?
И власть, и возможность при ней что-нибудь сделать. И то, и другое.
Вы не боитесь разочарований? Не думаете, что гонитесь за миражем?.. Сами же вы говорили о компромиссах и о «разных условиях». Значит, вы верите в свои силы? допрашивала Ксения.
Конечно, верю! не без горделивого чувства ответил Павлищев.
Счастливый вы, следовательно, человек, Степан Ильич! промолвила как-то загадочно, не то серьезно, не то иронически, Ксения, не вполне доверяя его словам и чувствуя в нем не столько человека, желающего принести какую: то пользу людям, сколько умного беспринципного карьериста и, вдобавок, большого эпикурейца, несмотря на его шумливую деятельность, о которой кричали в городе и указывали, как на какое-то диво.
По крайней мере, лицо Павлищева, выхоленное и слегка рыхлое, и эти мягкие лучистые глаза, и этот округленный подбородок, и толстоватые губы все, казалось, говорило об его эпикурейских наклонностях. Вдобавок, Ксения перехватила его любопытно-внимательный быстрый взгляд, скользнувший по ее худощавому бюсту и точно мысленно оценивающий его достоинства. И взгляд этот, быстро отведенный, казалось, был совершенно равнодушен.